Штурм Грозного. Анатомия истории терцев Уцененный товар (№1) - Владимир Коломиец

Казаки били челом Иоанну о помиловании за побег на чужую сторону. Царь милостиво принял под свою защиту «пятигорских черкасе», а гребенцов простил за побег, одарил их вольной рекой Тереком и повелел нести царскую службу, зорче беречь новую государственную Кабардинскую вотчину. Вот как поется об этом в старой казачьей песне:

А вотчина по представлению Щепотьева царю являла следующую картину: «Страна черкесов тянется на 26 дней пути… Говорят там по-черкесски и по-турецки. Одни из них магометане, другие следуют греческому обряду, но первых больше. Деревни их расположены в самых густых лесах. Они окружают их сплетенными одно с другим деревьями, чтобы таким образом затруднить въезд татарской коннице. Черкесы часто с последней сражаются, так как не проходит года, в который бы татары не производили на них какого-нибудь набега. Красивая и хорошая сторона с разнообразными видами. В ней встречаются равнины, леса, холмы и горы, откуда берут свое начало множество источников. Почва настолько плодородна, что плоды прекрасно вызревают в изобилии, не требуя особого труда, поля покрыты дикими вишнями, яблонями, орешником, грушевыми и другими фруктовыми деревьями. Их главное богатство заключается в стадах и особенно в прекрасных лошадях…

Кабарда, являясь восточным пределом Черкесии, подвергалась тем же посягательствам со стороны внешних врагов, что и западные адыги. Вместе с тем, в это время она испытывала неблагоприятную внутриполитическую обстановку, которая была вызвана междоусобной борьбой удельных княжеств. И это вынуждает Верховного князя Темрюка Идарова тоже обратиться в Москву с просьбой о защите и покровительстве. И он ее получил.

Иван Грозный закрепил политические взаимоотношения с Кабардой и с князем Идаровым женитьбой на его дочери Гуащеней, а после крещения – Марии Темрюковне. Это еще больше сблизило Кабарду с Русью и дало повод царю считать ее вотчиною Государевою.

А происходило это следующим образом. В августе 1560 г. скончалась жена царя Ивана IV Анастасия Романовна. Женившись в семнадцать лет, он в тридцать стал вдовцом. Без матери остались двое сыновей: шестилетний Иван и трехлетний Федор. Кончину своей жены царь, которого уже в ту пору начинает преследовать мания заговоров, связывал с ее отравлением или злым чародейством, исходящим от приближенных бояр и дворян. На их головы обрушились первые репрессии, ссылки, казни. Москва цепенела в страхе. В темницах, в монастырях стонали жертвы. Но тиранство еще созревало: настоящее ужасало будущим. Убрав из царского окружения Сильвестра и Адашева, угодники нашептывали ему:

– Всегда ли плакать тебе о супруге? Найдешь другую, равно прелестную. Но скорбью неумеренною можешь навредить своему здоровью бесценному.

Царь искренне любил супругу и тяжело переносил утрату. Но когда к нему пришли бояре во главе с митрополитом Макарием и стали просить его оставить скорбь и подумать о новой женитьбе, он сказал:

– Если высокое боярство считает, я согласен, однако на ком вы хотите меня женить?

Вот тут царским советникам, боярам было над чем поломать голову. Чем ближе к трону стоял боярин, тем труднее и опаснее для него был совет. Надо было угодить не только царю и царству, но в первую очередь себе, своей шее.

– Великий государь, самодержец наш! Думаю, поступим, как издревле повелось: соберем красавиц со всей нашей благословенной Руси, а ты уж сам и выберешь, кто твоему сердцу окажется люб, – ответил Оболенский.

– Если вы ведете речь о державе нашей, а не только о ее самодержце, это, думаю, не годится. Сила нашей державы многим на западе глаза колет, может, породниться нам с какой-нибудь европейской страной?

– С какой? – уже с облегчением вздохнули бояре.

– Да хотя бы с Польшей, со Швецией, – лукаво прищурился царь.

Сватовство с Польшей окончилось неудачей. Король запросил за свою младшую сестру красавицу Екатерину слишком большую цену – древние города Новгород, Смоленск, Псков и Черниговскую область. Об этом, конечно, не могло быть и речи.

Из Швеции послы тоже вернулись ни с чем. Они принесли весть, что король Густав умер, в стране траур, а наследник престола Эрик в такой обстановке вести переговоры о сватовстве отказался.

Царь позвал к себе младшего своего брата Юрия Васильевича, двоюродного брата Владимира Андреевича Старицкого и воеводу Курбского Андрея Михайловича.

– Садитесь, рассаживайтесь поудобнее, совет хочу с вами держать. Митрополита Макария не позвал, у нас с ним другие, Господом определенные дела, – неторопливо говорил Иван Васильевич. – Ближе вас у меня нет никого во всем белом свете, с кем же мне посоветоваться, как не с вами. Люди вы мудрые и, конечно, понимаете: царю православному житье вдовым – дело негожее. Да еще с такими молодыми годами, как мои. Думалось мне взять жену из стран европейских, но не подошел им чем-то великий государь православной Руси. То ли не подошел, то ли такова воля Господа нашего, а мы с вами знаем: все, что ни делает Он – к лучшему. Поразмыслив, помолившись, решил послать я посольство в Кабардинскую вотчину. Сказывают, что славятся красотой своей, мягкостью характера, добротой и материнством женщины из тех мест. Пусть присмотрятся послы – недаром берут их в жены турецкие султаны, крымские, астраханские и ногайские ханы, персидские шахи.

– Великий государь, посылай послов, – первым ответствовал Курбский. – Если невеста придется тебе по душе, по нраву, как может нам не понравиться?

– Понятное дело, – потеребил свою небольшую бороду царь. – Но не всем нравится такое мое решение, потому и позвал вас, чтобы выслушать, а потом уже и решить окончательно, быть тому али нет.

«Эх, царь-батюшка, – опустив голову, усмехнулся Курбский, – знаем мы тебя. Ты позвал нас как бы посоветоваться, но попробуй возразить тебе, попробуй стать поперек – костей своих не соберешь».

– О чем ты так сильно задумался, Владимир Андреевич, о чем твоя душенька страдает? – спросил он Старицкого.

Вздрогнул Владимир.

– Да все о том же, великий государь, о святой Руси, как лучше устроить твою жизнь, чтобы был ты спокоен и радостен душою, ведь недаром говорят: как счастлив, спокоен, радостен государь, так и государство его.

– Хорошо сказал. Ведь и правда, о каком государстве можно говорить, если сам государь не спокоен душою, если сердце его надрывается в тревоге.

Он подошел к киоту с неугасимой лампадой перед образом Спаса Нерукотворного: «Спаси, Господи, люди твоя и благослови достояние Твое, победы православным христианам на со-противные даруя и Твое сохраняя Крестом твоим жительство… Помоги мне, Господи, очистить Балтию от недругов, помоги вырастить сыновей моих во Имя Твое… Ты сказал: когда мужчина и женщина сочетаются в священном браке, то они становятся единой плотью. Пошли, Господи, такую мне женщину, чтобы она стала со мною, государем Руси православной, единой плотью».