Дина. Чудесный дар - Лене Каабербол

– Эй, дракон! – кричала я. – Дракон – дурак! Огасо… Огасо… Огасо…

А между тем краешком глаза я наблюдала, как Нико борется с обвившим его ноги хвостом подыхающего чудовища и постепенно освобождается. Перебравшись через туловище дракона, он вновь схватился за копье.

– Сюда, Дина! Спрячься за эту дохлятину! Да поскорее! – приказал он.

Ну да, дохлятина, какая там дохлятина! Дракон все еще шевелился. Но я легко разгадала намерения Нико. Там, на Драконьем дворе, пока мы открывали бы ворота, у нас было хоть какое-то защитное укрытие. А теперь приходилось всерьез поторапливаться, ведь клубок змей под сводом окончательно распался и четыре дракона устремились к нам. Швырнув последний камень, я помчалась изо всех сил и отчасти преуспела.

Я бежала все вперед и вперед, перескакивая через балки и обломки, ни единого разу не оступившись. Я перепрыгнула и длинную шею распростертого дракона – позади Нико, сторожившего с поднятым копьем другого дракона.

Но в тот самый миг, когда я остановилась, ища ощупью ключи, и уже видела вблизи ворота, – как раз в тот самый миг в последний раз поднял голову подыхающий дракон, плащ соскользнул с него и он вновь обрел зрение. Я не успела даже вскрикнуть. Его пасть раскрылась, а челюсти сомкнулись вокруг моей левой руки.

Драконьи зубья пронзили мою одежду, кожу и мышцы вплоть до кости. У дракона уже не было сил встряхнуть меня, как это делал с пойманными крысами Страшила. Драконья голова вновь опустилась на землю, и я следом за ней, пока не очутилась на коленях, с рукой, крепко-накрепко зажатой в пасти дракона.

Один из желтых глаз чудища таращился на меня, и я знала, что оно никогда не выпустит мою руку даже после смерти. Однако же боль была не такой сильной, как можно было предположить. Я почти ничего не ощущала. Но и сдвинуться с места не могла.

– Нико! – прошептала я, потому что силы были на исходе и кричать я не могла.

Тьма вокруг совсем сгустилась, и единственное, что я различала, был желтый глаз дракона. Но я все же услыхала отчаянный возглас Нико:

– Дина! Нет!..

Внезапно челюсти дракона разомкнулись. Воткнув копье в уголок драконьей пасти, Нико заставил челюсти разжаться. Моя рука выпала из пасти дракона, как тяжелый куль. Неясно, как это ему удалось, но Нико подобрал ключи, которые я обронила, и отворил ворота. Я не могла понять, куда делся дракон? А все остальные? Почему они не нападают на нас?

– Попробуй, сможешь подняться? Дина, идем быстрее, нельзя сдаваться теперь…

Нико подхватил меня под здоровую руку, и я кое-как встала. Почти вслепую, я неуверенно проделала последние неверные шаги к воротам. Едва Нико захлопнул за нами решетку, я упала на колени, зная, что теперь мы в безопасности. И сквозь железные прутья я увидела, почему другие драконы не напали на нас. Им было не до того, они уже жадно пожирали своего издыхающего сородича.

Синие полоски мельтешат пред глазами. Где-то – неизвестно в каких краях – Рикерт Кузнец, взяв мою руку, кладет ее на наковальню и молотит по ней, словно это лемех, который он как раз кует. У меня адски болит голова, и от копоти лампы и спертого воздуха лучше не становится. В какой-то миг мне показалось, будто я упала, но тут же стало ясно, что я уже лежу где-то внизу. Мои ресницы слиплись и отчаянно сопротивлялись, когда я заставляла их чуть-чуть приподняться. В обступившем меня мраке виднелись лишь два смутно-туманных языка пламени.

– А когда наступит утро? – хрипло прошептала я. – Скоро ли рассветет?

– Утро уже было, – где-то в темноте произнес незнакомый голос. – Сейчас опять вечер!

Нет, я расстроилась! Ведь я так тосковала, мечтая о том, чтобы мрак наконец-то рассеялся, чтоб можно было смотреть на мир в лучах солнца – при дневном свете, на свежем вольном воздухе. А оказалось, что мне предстоит пережить еще одну долгую ночь. Из глаз покатились слезы, и, поскольку я лежала где-то внизу, они сбегали не по щекам, а наискосок – на уши.

– Так, тихо! Спокойно! – произнес голос. – Спи! Когда проснешься, снова будет сиять солнце!

Я закрыла глаза в надежде, что это правда. Но голова была забита снами о драконах, они сменялись кошмарами, в которых Нико тащил меня по бесконечно длинным переходам замка, и я чувствовала себя бесконечно усталой… У меня все болело, а больше всего рука, которая просто разрывалась на части.

Однако же голос говорил правду. Когда я снова очнулась, узенькая дорожка солнечного света протянулась по синей полосатой перинке, которой я была накрыта. Руку по-прежнему дергало, но уже не так ужасно. А рядом с кроватью сидел Нико, не спускавший с меня тревожного взгляда.

– Ты проснулась? – спросил он. – Как ты?

– Уже лучше, – ответила я, вернее, попыталась так ответить, но слова мои превратились в какое-то странное, хриплое лягушачье кваканье прежде, чем я выдавила их.

– Где мы?

– У Мистера Маунуса.

– А кто такой Мистер Маунус?

– Это я, – ответил голос, слышанный мной в ночи. Голос принадлежал высокому мужчине, пожалуй, необыкновенно высокому мужчине, самому высокому из тех, кого я когда-либо видела, с огненно-рыжими волосами и кустистыми рыжими бровями. На нем был поношенный зеленый бархатный камзол, а в рыжей бороде застряли хлебные крошки. От него исходил запах спирта и йода.

– Ты знахарь? – спросила я.

Мне был знаком этот запах, сопровождавший мою мать.

Он покачал головой.

– Нет, алхимик! – ответил он.

Если бы мои ресницы не слиплись, я бы сделала очень большие глаза.

– Превращаешь все в золото?

Он снова покачал головой, на этот раз с несколько раздраженным видом:

– Я ученый. Превращать все в золото – это выдумки обманщиков и невежественных фальшивомонетчиков. А обманывать нельзя. Истинный алхимик занимается поисками философского камня, средствами превращения простых металлов в драгоценные вещества в научном и жизненно-трезвом смысле. Это нечто такое, чему мне так и не удалось научить этого наивного паренька, что сидит рядом и ощипывает твою подушку.

Нико фыркнул и тут же выронил нитку, которую пытался вытащить из наволочки.

– На свете нет ничего столь чудесного, прекрасного и фантастического, чего бы Мистер Маунус не смог бы засушить и сделать до чертиков скучным, – сказал он. – Уж я-то знаю! Он был моим домашним учителем целых девять лет!

Мистер Маунус нахмурил могучие рыжие брови.

– Злосчастное время! – сказал он. – Но твои тогдашние глупости ничто по сравнению с той возвышенной формой идиотизма, которую ты являешь ныне. Почему же ты не желаешь признать, что…

– Маунус, – перебил его Нико, – не сейчас… Он как-то устало и тяжело помахал рукой в мою сторону.