Пламя, или Посещение одиннадцатое - Василий Иванович Аксёнов
Шрифт:
Интервал:
«Полицай недобитый!»
«Черемисское рыло!»
«Не черемисское, а чувашское!.. Сапоги дорогу знают – вали, сволочь подфашистская, не запинайся!»
«На столб полезешь, когти сорвутся, свалишься, свернёшь свою тощую нерусскую шею!»
«Гузка куричья! Медведь – тайга. Я не бес, а ты балбес!»
В таком вот роде. Лишь матерки из этой переклички вычеркнул, а там их было… гораздо больше, чем литературных, допустимых мною слов.
Назавтра, видишь, снова вместе. И опять у дяди Пети. И опять не «на сухую».
Затем – как правило – «прощальные» слова.
Мы им не мешали, они нам.
Приходим однажды на обед. В сенцах, прохладных и сырых, был длинный стол для нас поставлен. Слышим, шум в избе и хохот. Заходим в избу и видим. В тесноте катаются по полу – от стола до наших раскладушек – бывший связист и бывший полицай, чуть не в обнимку. От смеха давятся, слова вымолвить не в состоянии. Спрашиваем у них, в чём дело? Ответить не могут, тычут руками в сторону стола. На столе стоит бутылка кубинского рома Havana Club и два гранёных стакана. Бутылка не распечатана, стаканы пусты. После уж кое-как, всхлипывая и протирая ладонями глаза от слёз, разъяснили, попросив нас прочитать вслух рецепт на бутылке и попробовать его исполнить. Чтобы сделать какой-то коктейль, там, кроме прочего, было указано: «Налейте одну часть рома (45 мл)…»
Вот эта «одна часть» в объёме «45 мл» их настолько и развеселила. «Это же капля из пипетки! Это же… ё-тить!»
Я по их просьбе и разлил им. Не по рецепту. «По края». У них тряслись от смеха и с похмелья руки, горлом бутылки не могли попасть в стакан, ни бывший полицай и ни бывший связист – пытались оба.
Прямо напротив нас:
Москвичи, океанологи. Муж с женой. Пожилые. Им не меньше, как решили мы с Серёгой, сорока пяти, а то и пятидесяти. Благообразные. Много интересного, пока живут у нас – чуть ли не месяц, – рассказали. Слушал и слушал бы, словно Шехерезаду. Про бочкоглазов, иглоротов. Про гримтпотевтисов и амфитретусов. Язык сломаешь, пока выговоришь. Проще, конечно, чем «пидсричник» Васин.
Про Жака Пикара и Дона Уолша.
Не будь я – без году неделя – археологом, пошёл бы в океанологи. Море видел – не боюсь. А что? Можно, наверное, и совместить. Дна в Мировом океане в три раза больше, чем суши, – исследуй да исследуй. Сколько за всю историю всяких кораблей разных морских держав утонуло?.. И Атлантида. И то, о чём даже не знаем. Одни сам океан изучают, течения, глубины, фауну и флору, я – только дно, и не с геологическим и зоологическим, а с археологическим азартом. Только не в царстве Форкиса, не в Марианской впадине, не в «Бездне Челленджера» – там страшно.
Я видел сотни кораблей погибших!
И потонувших тысячи людей,
Которых жадно пожирали рыбы;
И будто по всему морскому дну
Разбросаны и золотые слитки,
И груды жемчуга, и якоря,
Бесценные каменья и брильянты;
Засели камни в черепах, глазницах…
Вильям, понимаете ли, наш Шекспир.
В душе осознаю, что я всё же больше простой (удачливый) кладоискатель с дрожащими от азарта, как у отъявленного рыбака, и нетерпения руками, чем тихий уравновешенный кабинетный учёный. Чем дальше – тем больше я ловлю себя на этой мысли. Мне интереснее орудовать лопатой в «поле», искать (вынюхивать) и находить, чем фиксировать, описывать и заниматься камеральной обработкой. Я полевик с хорошей интуицией, или добытчик. Но, если уж быть честным до конца по отношению к себе, для уточнения надо добавить, что к прошлому я проявляю любопытства больше, чем к будущему, и к фантастической, хоть и читаю её изредка, литературе я испытываю меньший интерес, чем к исторической, и открывать, что делали, как жили, как говорили и как выглядели мои пращуры, славяне, предки других европейских народов и в целом человечества – ох, как мне хочется, ну так мне хочется – до зуда. Поэтому я здесь и что-то узнаю – то, что меня волнует сильно: земля-то «руськая» пошла откуда?
Будущее само откроется, а прошлое надо открывать. Мельком сказал об этом, после обдумаю. Сейчас не к теме.
Вот что ещё. Выводы из всего того, что пройдёт через мои руки, из моего практического археологического опыта, делать буду всё же я сам, никому не доверю. Пока не знаю, как всё это сочетать? Ну, как сочтётся. Зимой же надо будет чем-то заниматься; лопатой – снег лишь в поле ворошить зимой, ножом и кисточкой… понятно.
От Олимпиады, говорят океанологи, сбежали из столицы. Лето – а почему не в океане? Можно сбежать было туда. Только вернулись, говорят. Два года дома, Одиссеи, не были. Теперь до следующей экспедиции. Знакомы с Туром Хейердалом. И про него нам рассказали. И про Кусто. И с ним знакомы. Везёт же людям. Жизнь так жизнь. Мы тут – в земле, как черви дождевые… шшуры.
Рядом с ними – журналистка. Из Москвы же. «Коренная». Серёга наш, только услышал это, стал называть её заочно Пристяжной. Ирина Критская. Мы, рядовые, тут без отчеств. «По-европейски», – говорит Ирина. В Европе отчеств, мол, не признают. Нам до Европы дела нет. Ну, журналистка – так себе, пока ещё только студентка. Осталось год ей доучиться. Кудрявая, как Анджела Дэвис. Только волосы у неё не чёрные, а пепельного цвета, можно бесцветные сказать. Лицо и руки сплошь в веснушках крупных, блёклых. Брови рыжие. Ресницы белые. Тоже, как и Херкус, всё больше с начальством нашим общается, мы для неё – не собеседники. Ладно. Не больно и хотелось. Одета модно. Новую шутку рассказала: «Тот, кто носит «Адидас», завтра Родину продаст». По мне, так шутка не смешная. Говорит, что много «силовых органов» было в Первопрестольной. Все «милиционэры» в белых рубашках с коротким рукавом, без автоматов. В Москве, говорит, на эти дни, с начала и до конца Олимпиады, был явлен миру обещанный Хрущёвым коммунизм. А что уехала к нам в Ладогу – от коммунизма? Пусть. Век нам не заедает. Всех, говорит, бывших уголовников, имеющих судимость, диссидентов и проституток настоящих выслали куда-то, «за
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!