Пламя, или Посещение одиннадцатое - Василий Иванович Аксёнов

101-й километр». Это, наверное, в Ялань. А из Ялани, мне писали, «следить за порядком в Москве», «коммунистической», отправили двух моих одноклассников, младших сотрудников районного отдела елисейской милиции, Баранцева Витю и Колотушкина Мишу. Увидимся, расскажут. Сами начнут, и спрашивать не стану. Вряд ли ещё от впечатлений-то остынут.

Актёры Театра комедии. Из Ленинграда. Скромные в отличие от некоторых, «коренных», нос не задирают, не важничают. Тоже муж и жена. Александр и Елена. Она душевно поёт русские и цыганские романсы, он ей профессионально подыгрывает на гитаре. Здорово у них получается. Он и она на русских не «смахивают». Брюнеты жгучие. Но не цыгане. Сложности у них какие-то семейные – издалека чувствуется, – стараются от всех это «интеллигентно» скрыть. А эти «все» стараются «интеллигентно» не заметить. Как это там… секрет Полишинеля. Вроде.

Серёга говорит о них: «Семья – это не только бабушка и дедушка, семья – это ещё жена и муж».

Записывать не буду. Спросил про смысл его, а он и сам не понимает.

«Ляпнул и ляпнул он…»

«Кто – он?»

«Да кто… Вольноотпущенный».

Есть на кого всегда свалить – удобно.

Остальные – далеко от нас сидят, и всех не перечислишь, и перечислишь всех – тут же забудутся. Массовка. Здесь я без всякого пренебрежения. Просто про всех сказать мне слов и времени не хватит. Все они люди замечательные, скажу вот это, и достаточно.

Многие едут – иногда по чьей-то подсказке, в основном, конечно, по знакомству с Александром Евгеньевичем или с Надеждой Викторовной, по их же приглашению, я нынче никого сюда не зазывал, – вместо южного курорта, не в геологические, не в этнографические, не в какие-то ещё, а в археологические экспедиции. Модно. И к нам вот едут в том числе, прямо хоть доступ ограничивай. Добраться дёшево и просто – и поэтому. На электричке, на автобусе – до места, пешком по бездорожью не плестись. Ладно, пусть едут. Не жалко. Как умеют, помогают. Ну, вот и песни нам поют, играют на гитаре, концерты камерные устраивают. Рассказывают разное, о чём до этого мы и не слышали, не знали. И телевизора не надо. «Клуб путешественников», «В мире животных», «Вокруг света», «Очевидное – невероятное». Всё на одном «канале», переключателем нужды нет щёлкать. Гостил один, моряк военный, контр-адмирал, в отставке, на днях уехал – тот был для нас «Международной панорамой». Всем мировым буржуям доставалось от него с лихвой, и больше всех «алчной акуле империализма» – американцам. Тем поделом. Я не сказал ему, что я служил на флоте, – начал бы он меня, ничуть не сомневаюсь, строить. Мне это надо? «Долг оплатил». И своевременно. И добросовестно, как мог. Но что-то он подозревал, и не уехал бы он рано, добрался бы и до меня. Серёгу строил – тот в тельняшке. То и дело, прохаживаясь по бровке, повторял нам, копошащимся в раскопе: «Честный матрос любит спать, а не служить. А вы тут собрались все, вижу, честные. Так и хочется сказать вашим родителям, чтоб впредь предохранялись». Командир нашей лодки капитан первого ранга Вячеслав Фёдорович Врацких говорил про таких: «Командир корабля, надводного или подводного, только тогда вызывает заслуженное уважение, когда сумеет сделать жизнь своих подчиненных невыносимой». Этот бы сделал, поживи он с нами дольше, невыносимой нашу жизнь.

Провозгласили тост:

«За тех, кто в поле!»

«За археологов!»

Ну и хватило бы.

Время не говорить, а брать за жабры праздник.

Ирину, журналистку, понесло (не на начальство почему-то, а на Васю смотрит, Вася внимательно разглядывает кружку, как будто выкопанный артефакт):

Немало тайн в земле целинной

Хранят истории пласты:

Пусть руки Ваши часто в глине,

Зато намеренья чисты:

Неутомимейший искатель

В труде с наукой пополам…

С Днём археолога, приятель!

Находок интересных Вам!

От Ирины эстафетную (тостовую) палочку принял Александр, актёр из ленинградского Театра комедии, – продекламировал красиво:

Ты под прошлое

Копаешь

И о прошлом

Много знаешь,

Для тебя секретов нет,

Получай от нас привет!

Получили. Выпили.

Когда сюда поехал, из уважения к нам или из актёрской привычки стих вызубрил, тут ли кто-то накануне надоумил?

Выслушали мы. Внешне спокойно, внутри – с нетерпением. Понятно. С другого конца стола ещё кто-то собрался было пропеть нам дифирамб, его вовремя остановили – люди мы простые, не тщеславные, на лесть не падки. Руки у нас рабочие – в мозолях. Солдатам – в бой, нам – сразу к делу.

Громко зачокались: кружки эмалированные – не хрустальные бокалы – захочешь, их не разобьёшь. И настроение – как у гусаров перед схваткой.

Выпили. Женщины – шампанского, для начала, как говорит Серёга – для разгона; мужчины, те – кто что, давно уже негласно начали. Мы – Серёга, я и Вася – яблочного вина, черпая его кружкой прямо из ведра, на столе среди другой посуды величаво возвышающегося. «Славяно-финны» – кто коньяку, кто водки, noblesse oblige. А вы как думали? Археология, не хухры-мухры.

Поели с волчьим аппетитом макароны по-флотски. Дежурных по кухне и повариху, ту особенно, облизывая ложки, благодарно похвалили: угодили так уж угодили. Кто-то добавки попросил, кто-то стал чай пить с хлебом (без эклеров), кто-то отказался – «толку-то с чаю». Мы среди них. Ну, в самом деле.

Совсем стемнело. Луна ещё не поднялась, не показалась, или пока отсюда нам её не видно – низкая. Скоро появится – ни туч, ни облаков – нежными бликами, как рябью золотой, на тихом Волхове себя объявит. Какой бы ни была она, полной, ущербной ли, – всегда тревожит. Нынче уж вовсе – «юная, растущая». Ну, словом, месяц. Когда над Волховом повиснет – душа смутится духом Вечности, кто-то из русской древности в неё, душу твою, легонько постучится, может – твой предок. Что-то сказать в ответ ему захочется. Но что? Когда ни слова на уме, а на душе – одно томление. Кто как, не знаю, я – как немой. В такие ночи. Свет сотворён уже, мир сотворён, и Бог тебя творит – такое чувство. Помилуй боже. Мысли мои так разгулялись. С чего – понятно. Я им теперь уж не пастух.

Выйдя из-за стола, побрели все, кроме дежурных по кухне, разночисленными группами кто куда. «По своим стратам», – как сказал Серёга. Начитанный. Ещё бы русский подтянул, цены бы ему не было. Не устный – письменный. Устный – на уровне, «вольноотпущенный». В основном – поближе