Убийственно тихая жизнь - Луиз Пенни

– Берлингтонская станция передает, что ожидается дождь, – сказал Питер, принимая у них плащ и куртку, и провел визитеров в большую кухню, какие бывают в загородных домах. – Они, конечно, почти всегда врут. У нас здесь, похоже, микроклимат. Вероятно, дело в горах.

В комнате было тепло и уютно, здесь стояли полированные кухонные столы, а на открытых полках разместилась керамика, оловянная посуда и стекло. Лоскутные коврики хаотично лежали на крытом линолеумом полу, придавая кухне спокойное обаяние. На конце соснового обеденного стола стоял огромный букет – настоящий остров по размерам. Клара сидела на другом конце, закутавшись в вязаный шерстяной платок. Вид у нее был бледный и расстроенный.

– Кофе?

Питер был не очень уверен, какому этикету следовать. Но все трое визитеров отклонили предложение.

Клара слабо улыбнулась и пожала им руки, при этом платок соскользнул с ее плеча. Гамаш знал, что привычка к вежливости так глубоко укоренилась в людях, что они улыбались, даже превозмогая личное горе.

– Примите мое сочувствие, – сказал он Кларе.

– Спасибо.

– Я хочу, чтобы вы сели там, – прошептал Гамаш, указывая Николь на простой сосновый стул у дверей прихожей, – и делали записи.

«Записи, – сказала себе Николь. – Он что, думает, будто я секретарша? Я два года проработала в Квебекской полиции, а он просит меня присесть и вести записи». Остальные расположились за кухонным столом. Она заметила, что ни Гамаш, ни Бовуар не достали записных книжек.

– Мы считаем, что Джейн Нил погибла вследствие несчастного случая, – начал Гамаш. – Но у нас есть одна проблема. Мы не можем найти оружия, и никто не явился с признанием. Поэтому нам придется расследовать ее смерть как вызывающую подозрения. У вас нет предположений, кто мог бы желать вреда вашему другу?

– Никто не мог. Джейн устраивала благотворительные распродажи выпечки и старых вещей здесь, в церкви Святого Томаса. Прежде она работала учительницей. Вела тихую, размеренную жизнь.

– Миссис Морроу?

Клара задумалась на несколько секунд или только сделала вид, что думает. Но ее мозг отказывался работать и был не способен подсказать ясный ответ.

– Кому-нибудь была выгодна ее смерть? – Гамаш подумал, что четко сформулированный вопрос поможет ей ответить.

– Вряд ли. – Клара взяла себя в руки, чувствуя, что глупо так сильно чувствовать. – По-моему, она ни в чем не нуждалась, хотя мы никогда об этом не говорили. Здесь, слава богу, можно прожить на очень маленькие деньги. Она выращивала овощи, но бульшую их часть раздавала. Я всегда думала, что она делает это не из нужды, а для того, чтобы провести время.

– А что ее дом? – спросил Бовуар.

– Да, мне кажется, он стоит неплохих денег, – сказал Питер. – Но неплохих по стандартам Трех Сосен, а не по монреальским. Она могла получить за него тысяч сто пятьдесят. Может, чуть больше.

– Возможно, кто-то мог иным образом выиграть от ее смерти?

– Ничего очевидного в голову не приходит.

Гамаш приготовился вставать.

– Нам необходимо оборудовать то, что у нас называется оперативным штабом. Отдельное помещение, где мы смогли бы временно разместиться здесь, в Трех Соснах. Вам ничего не приходит в голову?

– Вокзал. Поезда давно уже не ходят. Там разместилась добровольная пожарная команда. Я уверена, они будут готовы поделиться с вами площадью.

– К сожалению, нам нужно совсем отдельное помещение.

– Есть старая школа, – предложила Клара.

– Та, в которой работала мисс Нил?

– Именно, – ответил Питер. – Мы проходили мимо нее сегодня утром. Она принадлежит Хадли, но теперь помещение использует клуб лучников.

– Клуб лучников? – переспросил Бовуар, не веря своим ушам.

– Он у нас уже давно. Мы с Беном его и основали.

– Он заперт? У вас есть ключ?

– Где-то у меня был ключ. У Бена тоже есть, кажется. Но здание никогда не запирается. Наверное, стоит это делать.

Он посмотрел на Клару в поисках ее мыслей или поддержки. Но увидел только пустой взгляд. Гамаш кивнул Бовуару, который взял сотовый и сделал звонок, пока остальные продолжали разговор.

– Я хотел бы завтра утром собрать жителей деревни, – сказал Гамаш. – В Святом Томасе в половине двенадцатого. Но нам нужно как-то всех оповестить.

– Это просто. Скажите Оливье. У них вся провинция собирается. А еще ансамбль «Кошки». А его партнер Габри дирижирует хором.

– Музыка нам, пожалуй, не требуется.

– Мне тоже, но вам нужно туда зайти. У него набор ключей.

– Клуб лучников вы держите открытым, а церковь запираете?

– Священник не местный – монреальский, – пояснил Питер.

Гамаш попрощался, и они втроем пошли в обратный путь по теперь уже знакомому деревенскому лугу. Они машинально поднимали ноги повыше, ступая по опавшим листьям, которые издавали осенний терпкий запах и слабый шуршащий звук.

Гостиничка располагалась напротив ряда коммерческих зданий на углу Старой Почтовой улицы – еще одной дороги, ведущей из Трех Сосен. Когда-то здесь, на наезженном пути от Сен-Реми к Уильямсбургу, останавливались на ночевку почтовые кареты. Потом нужда в почтовой станции отпала, и Оливье с Габри, приехав сюда, восстановили первоначальное назначение этого дома – служить приютом для усталых путников. Гамаш сказал Бовуару, что ему нужна не только информация, но и номера.

– На какой срок? – спросил Бовуар.

– Пока дело не будет закрыто или его не передадут другим.

– У них тут, должно быть, чертовски вкусные багеты.

– Вот что я тебе скажу, Жан Ги: если бы он еще добавил туда грибочков, я бы купил это чертово бистро и переехал сюда жить. Здесь гораздо удобнее, чем во многих других местах, где мы бывали.

Это верно. По службе им часто приходилось уезжать далеко от дома – до Кууджуака, Гаспе, Шеффервилла и залива Джеймс. Они по нескольку недель не бывали дома. Бовуар надеялся, что на сей раз будет иначе – ведь они в такой близи от Монреаля. Но иначе явно не получалось.

– Я тоже остаюсь.

– Николь? – спросил он через плечо. – Хотите остаться?

Иветт Николь показалось, что она выиграла в лотерею.

– Здорово. Я не взяла одежду, но это не проблема. Что-нибудь куплю, а эту постираю сегодня в раковине…

Гамаш поднял руку:

– Вы не слушали. Сегодня мы едем домой, а завтра начинаем здесь работать.

Черт. Каждый раз, когда она демонстрировала энтузиазм, это выходило ей боком. И когда она только научится?

На всех ступеньках вплоть до самой широкой гостиничной веранды стояли вырезанные тыквы. При виде потертых восточных ковров, мягких кресел, осветительных приборов с выключателями-бечевками и множества масляных ламп у Гамаша возникло впечатление, будто он снова оказался в доме дедушки. Это впечатление усиливалось еще и тем, что внутри пахло выпечкой. А когда через распашную дверь к ним вышел крупный человек в переднике с оборками и надписью «Никогда не верь тощему повару», Гамаш с испугом отметил сильное сходство этого человека с его бабушкой.