Знак ворона - Эд Макдональд
Шрифт:
Интервал:
– Я обдумала то, что тебе рассказал навигатор, – заявила Валия. – Тот, кто его вербовал, Накомо, был образован, самовлюблен и раньше не видел неба Морока. Так кто у нас образован, обожает себя и недавно явился с Леннисграда?
– Так кто же?
Она принялась загибать пальцы.
– Уж точно не солдаты. И не крестьяне с мастеровыми. Инженеры? Возможно. Но кто у нас обычно задирает нос до неба?.. Актеры. Есть такой немолодой уже актер, Маролло Накомо, играл в «Башне Лейонара». Пьеса шла недолго, быстро сошла со сцены. Накомо был звезда в Леннисграде, но закатился в грязь. Он прибыл в Валенград пару месяцев назад. В общем, самое то.
– Уверена?
– Рихальт, ты серьезно? Я когда-нибудь советовала тебе чепуху?
Похоже, она всерьез занялась обработкой моей персоны.
– Я когда-нибудь говорил тебе, что ты очень умная? – осведомился я.
– Да, но слишком редко.
* * *
Я созвал своих «галок», и мы спикировали на цель. Кассо с Меарой зашли сзади, я повел четверых через парадное. Все – с оружием наготове. Дом был старый, покинутый во время Осады и самовольно заселенный новыми жильцами. Дверь упорно сопротивлялась топору. Когда мы наконец проломились внутрь, то обнаружили Накомо в ночной рубашке. Он трясся в постели. Симпатичный парень, хоть и с взъерошенной со сна каштановой шевелюрой, на удивление моложавый. После слов Валии я ожидал обнаружить почти старика.
– Как вы смеете учинять надо мной насилие! – закричал он. – Вы представляете, кто я? Я требую адвоката! Как вы смеете!
– Это точно он? – спросил я у Кассо. – Наш должен быть постарше.
Мой главный «галчонок» пожал плечами, ухватил Накомо за волосы, чтобы лучше рассмотреть лицо.
– Вы схватили не того человека! – завопил пленник. – Меня зовут Накомо, мне пятьдесят три года! Наверное, вам нужен кто-то другой.
Это и решило дело, хотя и не так, как надеялся Накомо. Кассо утихомирил его, засунув тряпку в рот. Мы допросим актера, но в нашем логове.
– Моя жена видела его игру в той пьесе, – вдруг сообщил Кассо.
Я не знал, что он женат. Он мало говорил, а когда говорил, то больше жаловался.
– Тупая чушь про короля и упавшую башню, – добавил Кассо. – Жена говорила, монологи тянулись гребаные часы напролет.
– Я не знал, что ты интересуешься театром, – заметил я.
– Я? На дух не выношу это дерьмо. С чего, как думаете, я не пошел с женой?
Я приказал паре моих людей выпотрошить жилище. Они нашли под половицами изрядный запасец монет. А в подвале обнаружился знакомый запашок мертвечины и гнили, тревожащий, тяжелый, цепкий и древний. Мне показалось, что я его узнал, и потому я отправил «галку» за Малдоном. Тот явился в крайнем раздражении. Еще бы, прервали его ночной коматоз. Но когда я завел Глека в подвал, злость прошла. Малдон не хотел идти, выгибал спину и извивался, будто кот, которого тащат к ванной.
– Оно точно тут было.
– Как давно?
– Недавно. Это оно. Око Шавады, – подтвердил Глек.
Накомо не мог быть взломщиком. Того, кто способен проломиться сквозь чары Вороньей лапы, запросто не возьмешь. Он только посредник – хранил украденное или просто приютил взломщика. Если б Око было здесь вместе со взломщиком, я мог бы капитально погореть. Сюда надо было бы являться со спиннерами и ребятами Ненн. На всякий случай я все равно приказал раскопать подвал. Мы ничего не отыскали. Ока здесь уже не было.
От злости я разнес вдребезги набор дорогих тарелок. Мы опоздали на часы? На минуты?
Во время допроса Накомо ничего не сказал. Он казался сконфуженным, путался и толком не знал, где был в последнее время. Он не работал. После уничтожающих рецензий на пьесу его выкинули из театра, и Накомо остался с немалым долгом за дом и без перспектив. Накомо понимал, что залез в дерьмо по уши и болтовня резко уменьшит его шансы прожить хотя бы еще неделю. Вопросы про Око наглухо заткнули актера, он не хотел даже и глядеть на меня и моих людей. Допрос продолжался два часа. Трауст кричал Накомо в лицо, один раз отвесил оплеуху. Трауст повторял одни и те же вопросы:
– На кого ты работаешь? Кто водил тебя в Морок? Как они хотят предать Границу? Где Око?
Но актер молчал, безразлично уставившись в стену, и будто впал в транс, отрешился от всего окружающего.
– Хотите, чтобы я принес молоток? – спросил Трауст.
Его гадкая ухмылка сделалась еще гаже – Траус злился из-за двух часов, потраченных в напрасных стараниях запугать и унизить. С таким же успехом Накомо мог бы быть статуей. Его взгляд был пуст и гладок, как свежее полотно.
Я глянул на Валию. На ее лице не было осуждения. Она знала, что следует делать.
– Нет, – сказал я Траусту. – В белые камеры его.
Трауст утащил актера прочь.
Есть много способов сломать человека. В белой камере трудно выдержать и сутки. Она узкая, можно лишь стоять. Попавшему туда не дают еды и воды, каждые двадцать минут бьют в гонг, чтобы узник не заснул стоя. Если заснул, окатывают соленой водой. Со всех сторон ослепительно сияют мощные фос-лампы. Белая камера – не топор палача. Она разрушает рассудок, путает, мутит его. Делает мягче. Все без исключения поддавались и раскалывались после нескольких суток в белой камере.
Мне не терпелось расколоть его. Слабаки держались считанные часы. Я надеялся, хватит и одного дня, чтобы развязать ему язык. Выпустить из белой клетки раньше – значит просто дать ему передышку. После недели он раскололся бы наверняка, но недели у меня не было.
Я уже собрался посылать за Накомо, когда Амайра объявила о госте. Явился губернатор Тьерро, мой старый знакомец, которого Давандейн пыталась представить мне в театре. Тьерро снова был в долгополом белом плаще, белых перчатках, рыжих сапогах и поясе того же цвета. Его опять окружало удушливо мощное облако одеколонного смрада.
– Прошу прощения за то, что явился без договоренности, – сказал Тьерро. – Но дела никогда не ждут. С вами можно переговорить?
– У меня срочное дело, – сообщил я.
– Я ищу женщину, дворянку. Леди Эзабет Танза.
Я уже потянулся за плащом, висящим на спинке стула, но услышал имя Эзабет, и рука замерла.
– Амайра, иди к Валии, попроси забрать нашего друга из камер и привезти сюда, – велел я.
Обычно Амайра приносила мне кофе и чистила одежду, а потому очень обрадовалась настоящему поручению, касающемуся настоящей работы «Черных крыльев». Когда Амайра начала взрослеть, для нее внезапно стало важным то, на что она не обращала внимания в детстве. Она стремглав умчалась исполнять, а я завел Тьерро в скудно обставленную гостиную. Ею редко пользовались. Комфорт, как правило, был последним в списке того, что требовалось попавшим к «Черным крыльям».
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!