Корбо. Чёрная птица. Книга 1 - Татьяна Милях

Ещё в начале шестнадцатого века в Севилье была учреждена Королевская торговая палата, которая к веку семнадцатому разрослась до чудовищных размеров. Расширяя свои полномочия и власть, палата превратилась в огромного паука, опутавшего, словно сетью, все даже мельчайшие детали корабельной и колониальной жизни. Она предписывала всё: от ширины шляп рабов испанских поселенцев до порядка использования гимнов на борту галеонов в разное время дня. Устав Королевской торговой палаты категорически запрещал перевозить иные грузы, нежели предназначенные для казны его величества короля Испании. Однако эта кипа тщательно разработанных инструкций и маниакальных указов превращалась в мыльный пузырь, в пустышку.

Ибо чем больше пухла гора распоряжений, тем меньше они соблюдались, и запрет на перевозку «иных» грузов исполнялся менее всего. Можно смело утверждать, что, наоборот, казённое имущество занимало в трюмах кораблей отнюдь не главное место, а каждый капитан, офицер или матрос норовил получить личную выгоду с морского путешествия. Даже адмиралы не чурались взимать комиссионные с пассажиров и негоциантов. Так галеон, способный поместить на борт семьсот человек, вполне мог четыреста из них везти нелегально.

И капитан «Сан Филипе» наверняка затруднился бы ответить праздному любопытствующему, сколько неучтённых палатой грузов находилось на его корабле. Зато он хорошо знал, какое количество полагающихся по штату пушек и боеприпасов к ним он снял перед отплытием, желая погрузить оплаченную звонкой монетой поклажу. Согласно уставу палаты, перед выходом в море судно освидетельствовали инспекторы, дабы убедиться, что на борту имеется всё полагающееся вооружение. Чиновники удовлетворённо оглядывали укомплектованные орудия, однако, получив свою мзду, спокойно закрывали глаза на факт, который был известен любому бродяге в порту: пушки капитан просто «одолжил». Как только подписывался акт, их тут же возвращали на берег для установки перед инспекцией на следующий корабль. А между тем, «Сан Филипе», перегруженный товаром, неторопливо тащился по океану, стремясь скорее попасть в Европу и хорошо заработать на переходе.

Корбо внимательно разглядывал галеон. Величественный многопалубный четырёхмачтовый парусник плюхался по волнам, фыркая брызгами, напоминая толстого кашалота.

«Водоизмещением около тысячи тонн», – навскидку прикинул пират. На кораблях такого класса могло размещаться до 80 пушек, но, внимательно рассматривая судно, капитан понял: на двух батарейных палубах вряд ли поместится более шестидесяти орудий, а зная фокусы испанских мореплавателей с заменой оружия на груз, пират предположил, что наверняка пушек на самом деле вдвое меньше. А это вполне уравновешивало силы. Но галеон мог вмещать до шестисот человек команды и солдат, и Корбо задумался: у него на борту всего сто шестьдесят головорезов, и стоит ли нападать на столь опасную добычу? Если бы капитан обладал даром ясновидения, то узнал бы, что в реальности на судне осталась дюжина пушек по шесть с каждого борта, а из трехсот пятидесяти человек только двести составляли команду и солдат, тридцать два были благородными сеньорами, возвращающимися в Испанию, а оставшиеся пассажиры являлись слугами и свитой господ, а всё остальное пространство галеона было заполнено ценными грузами. Но Корбо не догадывался об этом, иначе от души поблагодарил бы испанского капитана за жадность, так опрометчиво вышедшего в море в одиночку.

– Нам он не по зубам, – задумчиво произнёс первый помощник.

Корбо презрительно усмехнулся:

– А если я скажу тебе, Ланс, что не позже, чем завтра утром груз этого корабля будет храниться в наших трюмах?

– Ты всерьёз думаешь его взять? – вскинул брови помощник.

– Думаю, там есть чем поживиться, – улыбнулся капитан, и снова поднял подзорную трубу, разглядывая предполагаемую добычу.

Фрегат пиратов находился от галеона с западной стороны, и Корбо надеялся, что испанцы, ослепляемые лучами опускающегося к горизонту солнца, не заметят «Поцелуй фортуны». Но всё же, не желая вызывать у противника подозрений, велел собрать часть парусов и сбросить за корму плавучий якорь, позволяющий снизить ход корабля, не управляя парусами . Корбо не хотел раньше времени приближаться к галеону. Выполняя распоряжение капитана, по палубе фрегата забегали люди, с беспокойством поглядывая на вожака. Моряки понимали, насколько серьёзный перед ними неприятель, и предположили, что капитан не решится напасть на него, но Корбо спокойно уточнил:

– Возьмём его на рассвете. Когда самый сладкий сон.

Абсолютно доверяя своему капитану, парни оскалились волчьими ухмылками, и глаза разбойников устремились в сторону еле заметного силуэта испанца. Словно стая голодных хищников, пираты, давясь слюной, взирали на жирную добычу, дрожа от томительного ожидания. «Поцелуй Фортуны», держась на достаточном расстоянии, старался не потерять жертву из вида, надеясь, что с галеона более скромный корабль, скорее всего, и вовсе незаметен.

В тропических широтах ночь опускается мгновенно, и под прикрытием темноты фрегат, прибавив парусов, осторожно крался за испанцем, постепенно нагоняя его. На удачу пиратам в эту ночь луны на небе не было, и море накрыл кромешный мрак. «Сан Филипе», хорошо различимый благодаря сигнальным огням, беспечно двигался вперёд, когда сами пираты благоразумно разжигать огней не стали. Но Корбо приказал парням отправляться спать, а не пялиться в ночную мглу.

– Утром вы мне нужны свежие, – предупредил он и сам отправился отдохнуть перед боем.

Часть разбойников осталась на палубе и, развалившись на жёстком настиле прямо под ночным небом, моментально уснула. Корабль затих, и только звериный храп, распугивая окрестных рыб, разносился над волнами.

Приближалось утро, и вся команда «Поцелуя фортуны» собралась на палубе. Плавучий якорь втащили обратно, и фрегат тихо подбирался к спящему «испанцу». До галеона осталось совсем немного, и зоркие глаза пиратов среди окружающей тьмы уже явственно различали вахтенных, освещённых корабельными фонарями. Моряки устало зевали в непрерывной борьбе со сном и тоскливо ожидали, когда их сменят с ночной вахты. С этой вахты люди возвращались особенно изнеможёнными телом и измученные душой. Частенько в столь ранние часы на море возникали не то реальные, не то воображаемые жуткие видения. Странные, никогда ранее не слышанные, а может, просто не замечаемые клокочущие и стонущие звуки вырывались из бездны, и казалось, что где-то там, за бортом, в непроницаемых маслянистых волнах копошатся зловещие существа. Зачастую наблюдателя из "вороньего гнезда" прошибал холодный пот, когда он замечал таинственное движение неизвестных тварей, поднимающихся с глубин океана и кажущихся в тусклом отсвете фонарей страшными чудовищами. А в самые одинокие часы на палубы судов, пересекающих океан, имели обыкновение забираться таинственные призраки, порожденные туманными испарениями воды, и эти призраки, принимая всякий раз устрашающие очертания, носились вокруг людей, вселяя в них суеверный ужас.

Но на этот раз на дощатый настил галеона планировали ступить вполне конкретные существа. На корабле флибустьеров стояла гробовая тишина. Пираты, опасаясь вспугнуть добычу, замерли, не смея шелохнуться и проронить хоть слово. «Поцелуй Фортуны» бесшумно приближался к жертве, неумолимо уменьшая расстояние между парусниками, и команда, ожидая атаки, ненасытными глазами впилась в очертания «Сан Филипе». Небо на востоке подёрнулось светлой полосой, и команда неожиданно почувствовала, что корабль замедляет ход, будто вязнет в вязком киселе. В то же время вахтовые на галеоне становились всё менее различимы, а его сигнальные огни, расплываясь жёлтыми пятнами, непонятным образом начали тускнеть, вызывая желание протереть глаза.