Сила шести - Питтакус Лор

Игра на пристани заключается в том, чтобы сталкивать друг дружку в воду. Формируются команды, а потом остается только по одной девушке, и они соревнуются один на один. Я думала, что легче всех будет победить Ла Горде, самой большой и сильной в Санта-Терезе. Но ей это редко удавалось. Над ней часто одерживали верх девушки поменьше и половчее. Думаю, никто не побеждал так часто, как девушка по имени Бонита.

Я не хотела играть в La Reina del Muelle, Королеву пристани. Мне хватало просто сидеть на краю и болтать в воде ногами. Но вот Бонита сильно толкает меня сзади, и я падаю в воду головой вперед.

— Или играй, или возвращайся на берег, — говорит Бонита, отбрасывая волосы за плечи.

Я карабкаюсь на пристань и бросаюсь на нее. Изо всех сил толкаю ее, и она спиной летит в озеро.

Я не слышу, как сзади подкрадывается Ла Горда, и неожиданно меня толкают сильные руки. Мои ноги скользят по мокрому дереву, и я ударяюсь о край пристани головой и плечом. Из глаз летят искры. Я на секунду теряю сознание, а когда глаза открываются, я уже под водой. Вокруг темнота, и я инстинктивно дергаюсь вверх и гребу руками, чтобы выбраться на поверхность. Но моя голова бьется о днище пристани, и оказывается, что между водой и досками днища просвет всего в несколько сантиметров. Я откидываю голову назад, пытаясь высунуть нос и рот, но в ноздри тут же заливается вода. Я паникую, мои легкие уже разрываются. Я пытаюсь двигаться влево, но некуда: путь перекрыт пластмассовыми бочками, на которых держится пристань. Мои легкие заполняет вода, а у меня проскальзывает мысль о том, какая это абсурдная смерть — утонуть. Я думаю о других, о том, как у них на лодыжках появятся ожоги. Подумают ли они, что убита неизвестная Третья, или каким-то образом узнают, что это была именно я? Будут ли ожоги другими, потому что я погибну не от рук могадорцев, а по собственной глупости? Мои глаза закрываются, и я начинаю погружаться. И как раз когда у меня с губ срываются последние пузырьки воздуха, мои глаза открываются, и меня охватывает какое-то необычное спокойствие. Мои легкие больше не разрываются.

Я дышу.

Вода щекочет мне легкие, но моя острая потребность дышать при этом удовлетворена. И я понимаю, что обнаружила свое второе Наследие: способность дышать под водой. Я узнала о нем только потому, что оказалась на пороге смерти.

Я пока не хочу, чтобы меня нашли девушки, которые стали нырять и искать меня. Поэтому я погружаюсь дальше, все вокруг медленно чернеет, и мои ноги наконец уходят в холодный ил. Когда мои глаза приспосабливаются к темноте, я могу видеть сквозь мутную коричневую воду. Проходит десять минут. Потом двадцать. Девушки в конце концов уплывают с пристани. Я так думаю, что прозвонил колокол к обеду. Когда я точно убедилась, что девушек больше нет, я медленно бреду по дну в направлении берега, и мои ноги на каждом шагу вязнут в иле. Через какое-то время ледяная вода становится теплее и светлее, илистая грязь уступает место камням, а потом песку, и вот уже моя голова появляется над водой. Я слышу, как девушки, в том числе Ла Горда и Бонита, с облегчением кричат и прыгают ко мне в воду. На берегу я осматриваю себя и вижу кровоточащую рану на плече. Вытекающая кровь образует у меня на руке извилины, формой похожие на букву S.

Сестры заставили меня просидеть остаток дня за столиком под деревом, но я не возражала. У меня появилось еще одно Наследие.

Элла видит в зеркале, как я смотрю на текущую у нее по руке пасту. Она смущается. А когда пытается чистить зубы, как я, у нее изо рта выбивается еще больше вспененной пасты.

— Ты прямо как фабрика по изготовлению пузырей, — говорю я с улыбкой и беру полотенце, чтобы ее вытереть.

Мы уходим из туалета, когда другие только подходят, одеваемся быстро в спальне и уходим, когда другие только возвращаются из туалета. Держимся впереди, как я и люблю. Мы забираем в столовой обед и выходим в холодное утро. По дороге в школу я ем яблоко. Элла тоже. Сегодня я выхожу с запасом минут в десять, и это позволит мне заглянуть в Интернет и узнать, нет ли чего нового о Джоне Смите. При мысли о нем я улыбаюсь.

— Почему ты улыбаешься? Тебе нравится в школе? — спрашивает Элла. Я смотрю на нее. В ее маленькой руке наполовину съеденное яблоко кажется таким большим.

— Думаю, потому, что сегодня хорошее утро, — говорю я. — И я в хорошей компании.

Пока мы идем, уличные торговцы расставляют свои палатки. Снег не растаял и громоздится сугробами по обеим сторонам Кале Принсипаль, но сама улица расчищена. Справа впереди открывается дверь дома Гектора Рикардо, и в инвалидной коляске появляется его мать. Коляску толкает Гектор. Его мать давно страдает от болезни Паркинсона. Последние пять лет она прикована к инвалидной коляске, а последние три года не может говорить. Он ставит коляску в полосу солнечного света и блокирует колеса. Ей на солнце приятнее, а сам Гектор садится в тени, уронив голову на грудь.

— Доброе утро, Гектор, — зову я. Он поднимает голову и приоткрывает один глаз. Потом машет трясущейся рукой.

— Марина, морская, — хрипло говорит он. — Завтра ограничено только нашими сегодняшними сомнениями.

Я останавливаюсь и улыбаюсь. Элла тоже остановилась.

— Это один из лучших твоих афоризмов.

— Не сомневайся в Гекторе, у него еще осталось в запасе несколько самородков, — говорит он.

— У тебя все в порядке?

— Сила, доверие, смирение, любовь. Четыре догмата счастливой жизни, по Гектору Рикардо, — говорит он. Он совсем не ответил на мой вопрос, но мне все равно приятно. Он переводит взгляд на Эллу. — А это что за ангелочек?

Элла хватает меня за руку и прячется за мной.

— Ее зовут Элла, — говорю я, сверху глядя на нее. — А это Гектор. Он мой друг.

— Гектор хороший, — говорит он, но Элла все равно стоит за мной.

Он машет нам всю дорогу до школы.

— Ты знаешь, что у тебя будет? — спрашиваю я ее.

— У меня урок сеньоры Лопес, — отвечает она с улыбкой.

— О, тебе повезло. Я у нее занималась. Она тоже из числа хороших людей этого городка, как и Гектор, — говорю я.

* * *

Я потерпела фиаско: все три школьных компьютера заняты. Трио городских девушек отчаянно пытается закончить задачи по точным наукам, их пальцы так и порхают по клавиатурам. Весь мой день не задался. Я замкнута, и в голове у меня только одна мысль. Джон Смит скрывается где-то в Америке и пока уходит от преследования закона; а я замурована здесь, в Санта-Терезе, старом закосневшем городишке, где ничего не происходит. Я всегда думала, что уйду из приюта, когда мне исполнится восемнадцать. Но теперь, когда есть Джон Смит и когда за ним гонятся, я должна уехать как можно скорее и присоединиться к нему. Вопрос только в том, как его найти.

Мой последний урок — история Испании. Учитель бубнит о генерале Франсиско Франко и о гражданской войне в Испании в 1930-х годах. Я отключаюсь от лекции и вместо этого делаю в блокноте записи о Джоне, основываясь на данных, прочитанных в последней статье.