Гибрид - Игорь Беляев

Как видите, моя бабушка не железная, а золотая!

Скоро она мне купит настоящий портфель. И я буду его собирать. К школе.

На днях бабусенька, вывернула брюки дяди Вани наизнанку. Получились как новые. А юбка тети Таси еще подождет. До осени. Сейчас у нас дел много.

Дворничиха родила сразу двоих. Дядя Жорж сказал, что она план перевыполнила.

Теперь Дворничихе дадут премию, и она купит Вовке велик. Наверное.

Я теперь на ночь молюсь. Почти каждый день.

— Господи! Иисус-с-Креста! Помогите нам жить, в такое время.

И обязательно добавляю: пожалыста!

Когда я надеваю сандалии с дырочками, приходит жаркое лето.

Летом надо жить у другой бабушки, Адельсидоровны. Полезно для здоровья.

Я беру с собой двустволку — играть в войну. Мячик — и тот, и этот. Чтобы не скучать.

Бабушкин дом недалеко от станции.

Вот сходишь с поезда и идешь не туда, к вокзалу, а сюда. И по проходу к автобусной остановке. Так намного ближе.

А на автобусе надо ездить только в крайнем случае. Бензином воняет. И очень укачивает. Может даже вырвать! Прямо в машине.

За углом — наша Нагорная улица. Только по канаве ходить не стоит. Там сплошная мокрота. А на дороге — сухая трава. Ведь тут машины не ездят. Потому что Лосинка — это не город, а дача.

Угадайте, какой дом бабушкин? Вот видите — береза двуствольная. А рядом калитка. Спускаешься, вот колодец, а за колодцем — дом. Только это не наша веранда. Здесь живет раввин с дочками. Бабушкин вход с другой стороны.

По лестнице надо ходить осторожно. Видите, две ступеньки совсем гнилые. И перила шатаются. Ничего удивительного! Крыльцо под открытым небом. И дождик все время капает и капает.

Начинается моя дачная жизнь.

Утром бабушка встает чуть свет. Завтракает на скорую руку. И бежит на станцию. Хотя у нее в ногах тромбофлебит и на животе грыжа.

Мы с дедушкой еще дрыхнем!

Бабушка работает теперь у Гиговского.

— Гиговский — это светило, — говорят в нашем доме. — Второго такого в Москве нет.

Раньше бабушка была большая барыня. Она только и делала что воспитывала детей и командовала прислугой.

А когда начался весь этот «кошмар», бабушка приехала в Москву и пошла на обувную фабрику мыть стекла.

Начальство — не дура. И сразу положило глаз на мою бабушку. Она ведь свободно балабонит по-немецки, по-французски, по-польски и даже по-иврейски. Но это теперь никого не волнует.

А сейчас нужно уметь пробиваться. Бабушка оказалась пробивной особой. И тогда ее с обувной фабрики бросили на Гиговского, который просто задыхался.

Теперь Гиговский за бабушкой как за каменной стеной.

Светило помогает советской власти рожать детей. А на плечах у бабушки целых два родительских дома. И она справляется блестяще.

— На днях сам Гиговский дал благодарность на бумаге и пол-оклада деньгами! — хвастается бабушка перед всеми знакомыми.

Дедушка встает и первым делом бреется своим «жилетом». Тут же порезывается! Но это не страшно. У дедушки есть такой белый камушек. От камушка сразу кровь останавливается.

А потом мы с дедушкой завтракаем. Завтрак у нас теплый, под подушкой.

Сам дедушка ничего не готовит. Он даже керосинку не разжигает. Потому что от керосинки может быть большой пожар.

Потом мы с дедушкой идем на станцию, за газетой.

Летом дедушка своего Маркса не читает и с головой уходит в политику.

На станции продают мороженое и лучшее в мире ситро.

Мороженое в вафлях бывает большое и маленькое. Дедушка мне покупает маленькое. Потому что от большого может заболеть горло.

Когда дедушка читает свою газету, его надо оставить в покое.

Я ухожу за дом и строю там шалаш из лопухов. Ко мне приходит Юрка с другой улицы. И мы строим вместе.

В Лосинке много ребят. Мы хорошо играем в войнушку. Как в Москве.

Только здесь никто не знает, что я гибрид.

В Лосинке огурцы пахнут огурцами. А помидоры пахнут помидорами. Потому что на грядке.

Раньше помидоров не было. Это бабушка еще помнит. Электричества не было. Совсем!

Непонятно, как люди жили?

Огород поливает бабушка. Утром и вечером. Когда солнце сбоку и не так жарко. Я бабушке помогаю. Вот у меня своя лейка есть.

А дедушка не помогает. Ему нельзя носить тяжести. Бабушке тоже нельзя носить тяжести. Но куда денешься?

Мой папин дедушка за всю свою жизнь не вбил ни одного гвоздя. Потому что гвозди может и дурак вбить.

Дедушка ходит и думает.

Я знаю — дедушка думает, про Смерть. Про нее нельзя говорить. А думать можно.

Я тоже боюсь, что дедушка умрет и не научит меня играть в шахматы. А ведь он обещал. И мне, и бабушке.

Один раз я взял палочку, дедушкину шляпу и прошелся от этого крыльца до ворот. Вот так. Как дедушка.

Мама смеялась как сумасшедшая. А дедушка обиделся и сказал:

— Фуй! Фуй!

Хорошо, что у нас сада нет. Ни одной яблоньки.

А то можно и пупок надорвать. Запросто.

Вот попробуй, достань воду из этого колодца!

— Не до конца, не до конца надо! Половинку зачерпывай!

Если бы сад, мы бы с бабушкой наверняка пропали. А тут как-то ухитряемся.

Заглядывать в колодец нельзя. Никогда!

Белочка — бабушкина родственница — говорит, что там живет Нечистая Сила.

А Белочкина мама сказала, что Нечистая Сила живет в другом месте.

Вчера бабушка упустила ведро.

Она заплакала и закричала:

— Горе мне, горе! Зачем только я вышла замуж за этого человека.

А «этот человек» — мой дедушка. И он вовсе не виноват, что бабушка упустила ведро.

Когда бабушка за дедушку выходила, она его не любила. Вовсе. Просто бабушкина мама еще молодая была. И надо было дать ей простор.

А дедушка на бабушке поженился, потому что бабушка умела себя подать. У взрослых вообще вся жизнь — шиворот-навыворот!

Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та! Ведро летит вниз и отчепляется.

Пришел Хозяин и отругал бабушку. Он взял «кошку» и достал ведро. «Кошка» не настоящая, а железная.

Хозяин сказал, что если бабушка еще раз выкинет такой номер, пусть лучше съезжает с квартиры.