Танкист живет три боя. Дуэль с «Тиграми» - Юрий Корчевский
Шрифт:
Интервал:
А вчера Павел испытал легкий испуг. По коридору к нему подошел один из вновь прибывших раненых. Нога его была загипсована, и он опирался на костыль.
– Парень, ты, говорят, из Померании?
– Да, а что?
– Так мы с тобой земляки. Я из Штеттина.
Павла пробил холодный пот:
– Я из Кольберга.
– А, задняя Померания, за Одером. Не был никогда.
В это время раненого позвали на перевязку, и Павел перевел дух. Он никогда не был в Померании, тем более – в Кольберге. И начни раненый его расспрашивать о чем-то – об улицах или местных достопримечательностях, он ничего не смог бы сказать. Единственная надежда – сослаться на потерю памяти в результате перенесенной контузии. Хорошо бы не встречаться с раненым, но госпиталь – территория закрытая и небольшая.
В любой армии – хоть немецкой, хоть Красной – землячество – дело святое. земляки старались держаться друг друга, помогать, делиться патронами или табачком. О Померании Павел знал только, что она входила в состав Прусских земель, откуда была родом будущая русская царица Екатерина II, а вероисповедание там католическое. И все. Сложно выкручиваться с таким багажом знаний при расспросах земляка.
Но в этот же день его, как и нескольких других раненых, медсестра позвала в кабинет начальника госпиталя.
Когда назвали его фамилию, Павел вошел, доложил.
– Панцергренадер Пауль Витте по вашему приказанию прибыл.
– Садитесь, гренадер.
Павел присел на краешек стула и скривился от боли. Ноги уже подзажили – но спина!
Кроме начальника госпиталя гауптмана Шайбе в кабинете был еще один человек в белом халате. Кто он такой, Павел не знал.
Гауптман зачитал его формуляр – не столько для Павла, сколько для человека в халате.
– Ты проявил себя как герой, гренадер. Господин оберст приехал вручить тебе и другим танкистам нагрудные знаки «за танковую атаку».
Человек в белом халате встал и подошел к Павлу. Тот сделал попытку встать, но оберст мягко надавил ему на плечо:
– Сиди, герой, ты заслужил. – И прямо к халату Павла приколол значок. – Мы сверились в штабе дивизии о твоем послужном списке, гренадер. Атака под Прохоровкой была у тебя двадцать пятой, поэтому ты получаешь этот отличительный знак с цифрой «двадцать пять». Носи его с честью!
– Яволь, герр оберст!
– Герой должен лечиться в хороших условиях.
– Мне нравится лечиться в госпитале, герр оберст.
– В госпитале нет условий для лечения ожогов. Мы решили отправить тебя и еще нескольких танкистов с ожогами в фатерланд, в Дрезден.
– О, герр оберст, я так признателен вам за заботу обо мне! Но я бы не возражал остаться здесь.
– Сынок, ты еще молод. Ожоги – дело серьезное, на их месте могут быть грубые рубцы. А ты нужен армии и фюреру здоровым. Потому не возражай.
– Яволь, герр оберст.
– Вот и замечательно! Надеюсь, вещей у тебя немного и подружкой ты обзавестись не успел. Отъезд завтра.
Павел встал.
– Разрешите идти?
– Иди.
Павел вышел за дверь. Его окружили раненые.
– Чего тебя вызывали?
Павел показал на значок, приколотый к халату.
– О! Двадцать пять атак! Я такой значок вижу в первый раз, вот бы и мне такой!
– Вилли, соверши двадцать пять атак – и у тебя такой же будет.
Раненые засмеялись. В скучной жизни госпиталя любое, даже незначительное событие становилось происшествием, о котором говорили несколько дней.
А на следующий день несколько танкистов и самоходчиков погрузили в санитарный поезд и отправили в Германию. Поезд шел через Тернополь, Львов, Жешув, Краков, а потом повернул на юг. Миновали Вену, затем Прагу.
Павел почти все время смотрел в окно. Интересно было увидеть, хотя бы из окна вагона, такие места. И везде, где проходил поезд – через Польшу, Австрию, Чехию, – Павла удивляли целые, неразрушенные, красивые, как игрушечные, домики, асфальтированные, булыжные и бетонные дороги. А еще – жители. Красиво одетые, они праздно гуляли по улицам, пили пиво за столиками в кафе. Бегали дети, чинно прогуливались пенсионеры. Тихо, мирно, никаких разрушений. А у него на родине – разруха, люди живут впроголодь, дороги техникой разбиты. Разница – разительная.
Павел обозлился. Ничего, докатится и до вас, хлебнете еще лиха. И тут же устыдился своей мысли. Простые люди здесь при чем? Судьбу страны решают руководители. Гитлер приказал совершить нападение на его страну, а расхлебывать эту кашу будут все, и не только немцы. Достанется полякам, чехам, австрийцам. Вся Европа в огне и разрухе будет.
А поезд стучал колесами на стыках, увозя Павла в Германию. Вот уж он никак не думал, не гадал, что в самый разгар войны попадет в самое логово врага – да не победителем, а в чужой шкуре.
Наконец поезд прибыл в Дрезден. Старинное здание вокзала осталось в стороне. Поезд загнали в тупик, а раненых перегрузили в санитарные автомобили. Группу обожженных танкистов свезли в один госпиталь.
Когда санитарная машина ехала по городу, Павел снова смотрел в окно. Кое-где встречались разрушенные бомбардировкой здания, но в целом город был чист и ухожен, только на улицах было много людей в военной форме. Мелькали серые пехотные мундиры, голубые – летчиков люфтваффе, черные куртки танкистов и черные кители с одним погоном – эсэсовцев.
Госпиталь расположился в небольшом, уютном, старом, еще кайзеровских времен постройки, здании. И палаты в нем – на четыре человека.
Кормежка, уход и лечение действительно были на высоком уровне, и Павел быстро пошел на поправку.
В одной палате с ним оказался фельдфебель Курт Книспель, командир танка 503-го тяжелого танкового батальона. Как-то он похвастался, что уничтожил больше ста танков большевиков.
– Не может быть! – не поверили сотоварищи по палате. – А где твои награды?
Наград у танкиста не оказалось, и он смущенно развел руками.
– С первых дней войны на Восточном фронте, – объяснил он. – Начал воевать на Т-I, потом на Т-II, Т-III, Т-IV… Сейчас на Т-VI – просто грандиозная машина. Однако начальство не жалует. А все мой несносный характер! Наверное, потому и наград нет.
Самое удивительное было в том, что танкист не врал. К концу войны на его счету было 168 уничтоженных танков. Не знал тогда Павел, что судьба свела его с выдающимся танковым асом Германии. И наградили его единственным Железным крестом только в мае 1944 года.
А характер у него и в самом деле был хулиганистый. Неизвестно где даже в госпитале он доставал спиртное и к вечеру напивался. Пьяным приставал к медсестрам, требовал внимания и ласки. Остальные танкисты только удивлялись. за такие проступки их бы уже понизили в звании или сослали в штрафные роты – Гитлер тоже ввел в войсках такие.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!