Лик Победы - Вера Камша

– Рокэ!

– У бедняги удивительно глупое выражение лица, – пояснил маршал. – Именно такое бывает у влюбленных в мыльный пузырь.

– Вообще-то Луиджи мне ничего не говорил…

– Разве? И что же вам не говорил сын Фоккио? Что он погиб навеки или из-за кого сие случилось?

Марселю стало смешно, несмотря на мертвецов с мушкетами. Бедный Луиджи, он считает себя таким спокойным и невозмутимым…

– Вообще-то это страшная тайна!

– Ну так расскажите, обстановка самая располагающая. Луна. Покойники…

– Луиджи сопровождал дукса, запамятовал фамилию, желтолицый такой. После разгрома они ездили выкупать у Капраса пленных. Там были и моряки с корабля Фоккио, но самого адмирала на переговоры не пустили.

– Правильно, между прочим, – одобрил Алва. – Уж не хотите ли вы сказать, что Джильди-младший отдал сердце морской пантере?

– Вы ясновидящий?

– Нет, – покачал головой Первый маршал Талига, – но семейство Джильди вряд ли склонно к любви по-гайифски, а на переговорах присутствуют только высшие лица и те, кому принадлежат пленники. Полагаю, без капитана Гастаки с помощницами там не обошлось.

– Дожиха страшней кладбищенской кобылы.

– Не сомневаюсь, иначе зачем бы ей в ее возрасте воевать, – Рокэ резко вскинул голову. – О, кажется, наши друзья зашевелились. Пора пожелать им доброго утра…

Доброго, как бы не так! Конечно, призраки и закатные твари убрались в свои норы вместе с луной, зато проснулась война, и Валме вновь стало страшновато. Марсель не сомневался, что останется жив, но он мог оконфузиться, ведь все, кроме него и Герарда, уже понюхали пороха, хотя Герарда отправили в город…

2

Укрытие подготовили еще вчера. Если Курт рассчитал правильно, здесь им ничто не грозит. А если неправильно? Виконт с некоторым сомнением глянул на внушительных размеров трещину и перепрыгнул со стены на скальный уступ. Шедший вторым Алва отсалютовал шпагой мертвым защитникам бастиона и присоединился к Валме. Трещину он словно бы и не заметил, так же как и крутой подъем. Валме едва поспевал за кэналлийцем: еще бы, на его милом полуострове полным-полно скал, а в Валмоне любая кочка – гора!

К концу подъема Марсель раз двадцать поклялся себе никогда больше не связываться ни с Вороном, ни с горами, ни с войной, каковая уже их поджидала в образе Курта Вейзеля. Генерал был затянут в парадный мундир, но на ногах его были не сапоги, а мягкие кожаные туфли без каблуков. Значит, поджигать запалы будет лично. Зануда, своим бергерам – и то не доверяет!

– Доброе утро, господа. Капрас отходит, сейчас будет рвать фугасы. Нам тоже пора. – Курт Вейзель протянул Алве пакет: – Герцог, это мое завещание и письма жене и сыновьям.

– Ваша обстоятельность, Курт, Леворукого в гроб вгонит. – Рокэ сунул письма в карман и внезапно ловко сорвал с пояса Вейзеля черный мешочек. – Марсель, придержите генерала, он взволнован.

– Рокэ! Куда?!

– Подрывать скалу, – доверительно шепнул Алва, сбрасывая сапоги.

– Это мое дело! – Вейзель попробовал выхватить у Ворона свое имущество, но Марсель честно повис на плечах артиллериста. – Мое и ничье больше. Если я ошибся, я и отвечу… Не смей рисковать, бездельник!.. Ты принадлежишь Талигу!

– Все принадлежат! – отмахнулся Рокэ. – Успокойтесь, Курт, со мной ничего не случится, и я, благодаренье Леворукому, не женат.

– Рокэ, – Вейзель рванулся и осекся, нарвавшись на синюю молнию. Алва засмеялся, подбросил на руках мешочек и исчез в скалах. Генерал вздохнул, Марселю стало его жалко.

– Давайте посмотрим на бордонов, – Валме тронул Вейзеля за плечо. Это было страшным нарушением субординации, хотя хватать генералов за руки и не пускать было еще большим прегрешением. Впрочем, грешил он по приказу Первого маршала.

– Наденьте шлем, – со вздохом произнес Вейзель, указывая на сложенные у тщательно вырытой ямы старинные доспехи. – Леворукий побрал бы этого… – Бергер замолчал, видимо, вспомнив, что ругать маршала в присутствии младшего офицера не следует.

Чтобы не смущать беднягу, Марсель сделал вид, что занят вражескими войсками. Полумрак не позволял разглядеть подробности, но внизу очень осторожно суетились. Ворон сказал, что бордоны бросятся в атаку сразу же, как рванет заложенная под стену мина, и Марсель не имел никаких оснований ему не верить. Сердце виконта отвратительно колотилось, руки дрожали, хотя он просто лежал и смотрел.

– Сударь, – пусть бергер думает что хочет, молчать он не в силах, – сударь, сколько их там?

– Около шести тысяч, – мертвым голосом произнес артиллерист. Он сидел в яме рядом с Марселем, но душа его витала над запалами. Валме прикусил щеку, чтоб не задавать дурацких вопросов, вопросов, за которые хочется убить. Такая веселая война, сплошные шуточки!

Внизу прекратили копошиться, значит, готовы. Марсель повернулся к стене, темной, тихой, но, если смотреть в окуляр, можно разглядеть часовых и спящих артиллеристов. Только бы бордоны не заметили, что никто не двигается! И вообще, будут они взрывать свою сапу или нет?!

Небо стало совсем светлым – скоро восход, самое время для атаки на спящего противника. Сбоку что-то прошуршало. Ящерица? Неведомая киркорелла? Разрубленный Змей, сколько можно ждать!

– Не грызите ногти, капитан!

Валме вздрогнул и поглядел на свои руки. Детская привычка, он от нее избавился еще до Лаик. Камень, на котором лежал Валме, слегка дрогнул, но виконт все понял лишь тогда, когда примыкающий к скалам кусок стены начал отгибаться, словно лепесток гигантского тюльпана. Раздался глухой рев, лепесток рассыпался на отдельные камни, стали видны кусок тракта, земляные туры, темное жерло пушки. Что-то затрещало… Барабаны. Бордонские барабаны! Фигурки в лазоревом потекли к пролому, человеческая речка жалась к скалам, таким надежным, нерушимым, вечным.

Голова атакующей колонны почти достигла пролома, но движение замедлилось: бордонам пришлось пробираться через свежий завал. Задние напирали на передних, а со стороны стены не было ни единого выстрела. Сейчас они догадаются! Нет, лезут вперед так быстро, как могут.

– Что же он?!

Марсель этого не говорил, только думал. Значит, сказал Вейзель. Губы артиллериста были совсем белыми. Чего ждет Рокэ? Сейчас бордоны доберутся до пролома и поймут…

Скалы вздрогнули, словно просыпаясь. Марселю показалось, что под ним шевельнулись пресловутые изначальные твари. Окделлы дураки, с чего это они вбили в свои тупые головы, что скалы тверды и незыблемы?! Очень даже зыблемы!.. Базальтовая стена задрожала, как ежевичное желе, на ней проступили какие-то полосы, раздался рев, вверх и в стороны черным фейерверком брызнули осколки, похожий на змеиную голову утес качнулся и ринулся вниз, на ходу разламываясь на куски. И тотчас друг за другом прыгнули в бездну еще шесть каменных чудищ, с прилегающих скал посыпались камни и обломки.