Неестественный отбор. Генная инженерия и человек будущего - Торилл Корнфельт

Как бы там ни было, но и открытые лаборатории, и биохакеры пришли, чтобы остаться. Они предлагают фантастические возможности, но вместе с тем люди, решившие воспользоваться этими возможностями, рискуют стать жертвами обмана или навредить сами себе. И этот риск гораздо выше риска захвата улиц Нью-Йорка армией Халка. Возможно, новые знания, прежде всего практические, распространяемые открытыми лабораториями, и есть лучшая страховка от гаражных генных технологий и доморощенного биохакинга[70]. Что же касается ученых, то их больше беспокоит ситуация, при которой применение генных технологий станет выбором государства. Особенно если при этом одна страна захочет опередить остальные.

4 октября 1957 г. шар серебристого цвета полетел в космос. Похожий на огромный блестящий пляжный мяч с четырьмя длинными тонкими щупальцами, он в величественном одиночестве совершал обороты вокруг Земли, где его движение порождало кризисы идентичности и принципиально новые политические стратегии.

«Спутник-1» стал первым искусственным спутником Земли, отправленным на ее орбиту, и всякий раз, когда он пролетал мимо, радиолюбители слышали его особый сигнал. Запуск первого космического аппарата осуществил Советский Союз, что сильно ударило по самооценке американцев и стало началом космической гонки. СССР первым отправил в космос спутники, животных и человека, но США удалось первыми высадить астронавтов на Луну. Научный прорыв и технические изобретения, благодаря которым осваивался космос, обогатили все человечество, поскольку эти технологии постепенно начали применяться и в обычной жизни, пусть даже прогресс был отчасти следствием холодной войны[71].

Когда в 2015 г. китайские ученые впервые генетически модифицировали человеческий эмбрион, многие международные эксперты заявили, что произошло «событие, подобное запуску первого спутника». Это был четкий сигнал: Китай наращивает научную и технологическую мускулатуру. В 2018-м родились первые генетически модифицированные дети, и в эту топку снова подбросили дров[72].

Во всем мире многие крупные предприниматели, писатели и интеллектуалы утверждают, что начался век биологии. И если XX век был эрой революции в физике, которая дала нам все, от электричества и двигателей внутреннего сгорания до ядерного оружия и полетов в космос, то в XXI столетии центральное место принадлежит биологии. Но так же, как и в эру космоса, нас ждет борьба за лидерство, за право стать тем, кто поведет за собой в будущее остальной мир. И прежде всего – за право самостоятельно выбирать путь, расставлять приоритеты в науке и решать, какой «Манхэттенский проект» финансировать в первую очередь. Сегодня на эту позицию, очевидно, претендует Китай.

Для того чтобы получить представление о происходящем процессе, я отправляюсь в живописный Куньмин на юго-востоке Китая – по местным меркам «небольшой» городок с населением менее 7 млн. Куньмин иногда называют городом вечной весны, он расположен на вершине плато, что делает здешний климат круглогодично комфортным. Люди живут здесь более 2000 лет, и среди зеленых холмов и в лесах встречаются фантастические древние храмы.

А в стороне от центра, примерно в часе езды по широкому многополосному шоссе, растет поселение совершенно нового типа: наукоград, застроенный 20–30-этажными домами с квартирами, которые словно бы сконструированы из деталей LEGO. Между домами в окружении пышной растительности расположены научные учреждения, предприятия и исследовательские лаборатории. Я подъезжаю к самому старому зданию этого молодого научного города, его первому учреждению – оно заработало в 2006 г., когда вокруг еще не было ничего, кроме лесов и полей.

Китай не скрывает намерений стать мировым лидером в науке к 2049-му, году столетия Китайской Народной Республики. Ставка на науку с самого начала была чрезвычайно важна для правящего режима. Почти все жители страны уверены, что стремительное развитие Китая и путь от бедной аграрной страны с голодающим населением ко второй по масштабу экономике мира стали возможны именно благодаря научным проектам последних десятилетий.

Сейчас правительство выделяет из госбюджета миллиард за миллиардом на строительство гигантских телескопов и бесчисленных исследовательских центров. Один из проектов – «План тысячи талантов» – предполагает возвращение на родину китайцев, сделавших научную карьеру за границей. Государство пытается привлечь их высокими зарплатами, прекрасными условиями для работы и современным оборудованием[73]. Здесь можно вспомнить Пу Мумина, директора Шанхайского института нейронауки, которому в 2018 г. впервые в мире удалось клонировать обезьян. В 1999-м, когда при Китайской академии наук открылся Институт нейронауки, Пу Мумин стал первым руководителем, имевшим иностранное гражданство. Он родился в Китае, но с годовалого возраста жил в Тайване, куда переехала семья, спасаясь от коммунистической революции. Пу Мумин сделал блестящую научную карьеру в США, но в итоге занял руководящий пост в новом научном институте Китая и в 2017 г. отказался от американского гражданства, что наглядно демонстрирует привлекательность Китая для ученых, независимо от их политических воззрений.