Неестественный отбор. Генная инженерия и человек будущего - Торилл Корнфельт

Обезьяны, которых я вижу на экране, выглядят отнюдь не так спокойно и довольно, как те, которые обитают в открытых вольерах. Они живут в тесных металлических клетках, многие ходят кругами или сидят неподвижно и глядя в одну точку. Когда камера перемещается, обезьяны провожают ее взглядом. Они широко открывают рты, но, поскольку звук не транслируется, нельзя понять, кричат они или просто зевают. Животные ведут себя так, как будто одновременно напуганы и утомлены, но я, повторю, не специалист в этой области и просто делюсь впечатлениями. Ветеринар или смотритель наверняка заметил бы другие детали.

Площадь клеток – 80 на 80 см, это американский стандарт, сообщает Амели. В каждой клетке одна или две обезьяны, клетки стоят вдоль стен одна над другой. В лаборатории одновременно находится примерно тысяча обезьян. Некоторые из них здесь ненадолго, другие живут годами. В некоторых клетках видны маленькие цветные игрушки, чтобы обитателям было чем заняться. Амели рассказывает, что игрушки регулярно меняют, чтобы обезьяны видели что-то новое. Одна из обезьян обнаружила, что, просунув лапу в отверстие для еды, можно дотянуться до запирающего клетку устройства. Все те несколько минут, пока камера направлена на нее, обезьяна неустанно дергает замок.

На экране появляются Нин Нин и Мин Мин, две самые первые генетически модифицированные обезьяны, они живут в таких же клетках, что и остальные животные. Им уже четыре года.

Мне сообщают, что в следующем месяце в рамках совместного проекта сюда приедет ученый из Стэнфорда. Налажено также сотрудничество с Каролинским институтом Стокгольма. Наблюдение за генетически модифицированными обезьянами позволяет более глубоко изучать болезни сердца. За последние годы в разных регионах Китая появилось множество подобных лабораторий. Одновременно целый ряд известных лабораторий в США и Европе закрылись. Все больше американских и европейских ученых предпочитают проводить опыты с приматами в Китае. Проекты с обезьянами в качестве подопытных животных, таким образом, скоро полностью переместятся на другой континент.

Точные сведения о численности подопытных обезьян в Китае отсутствуют, но эксперты единодушно считают, что она стремительно растет. По данным за 2008 г., в Китае насчитывалось 40 экспериментальных лабораторий, где содержалось более 40 000 макак-резусов и 170 000 мартышек. Сегодня эти цифры наверняка намного больше. Обезьян экспортируют, а также используют для экспериментов внутри страны[80].

Прежде чем приступить к опытам с приматами в США или Европе, ученым нужно получить разрешение комитета по этике. Процесс может занять долгие месяцы. Получение разрешительных документов в Китае проходит быстрее и легче, а иногда без этого можно даже обойтись. По некоторым данным, в Китае проводятся эксперименты, которые запрещены в других странах. Еще одна причина появления огромного числа опытных станций с приматами – тот факт, что здесь значительно дешевле прокормить животных. Третье объяснение – отсутствие противодействия со стороны активистов защиты прав животных и др. Амели сообщает, что они ни разу не сталкивались ни с протестами, ни с угрозами. «Пока нет. Но мы за этим следим. Стараемся держаться в тени и делаем все, чтобы животные были здоровы и довольны», – уточняет она.

В Европе все исследователи, работающие с животными, опасаются личных угроз, а здания и сооружения, в которых идет такая работа, нуждаются в особой охране независимо от того, какие животные используются в качестве подопытных. Я спрашиваю у Цзи Вэйчжи о его отношении к экспериментам над животными.

«Многих беспокоят вопросы этики, когда речь заходит об опытах с обезьянами, – отвечает он. – Но наша работа предполагает соблюдение многих правил. Мы обязаны reduce, replace and refine – сокращать, возмещать и улучшать. То есть сокращать число подопытных животных, замещать опыты на животных другими видами экспериментов и использовать наилучшие и наиболее эффективные методы, чтобы не расходовать животных зря». Он считает, что люди на Западе слишком щепетильны.

«Западный мир слишком сфокусирован на этике. Для науки это плохо. В Китае положение намного лучше. Китайцев тоже волнует этика, но для нас животные – это просто животные», – объясняет он.

Цзи Вэйчжи трудно понять этические нормы Запада и критическое отношение к опытам на обезьянах. Я пытаюсь срочно придумать объяснение, которое он сможет принять: «Люди на Западе в целом здоровы и живут долго. Мне кажется, именно поэтому они настроены против подобных исследований».

В отеле я мысленно возвращаюсь к этому вопросу и понимаю, что упомянула только один из множества аспектов.

Мы по-прежнему болеем сложными болезнями с плохо предсказуемыми последствиями. Нездоровые гены и среда вызывают сердечно-сосудистые заболевания, рак, и наша жизнь становится крайне неудобной. Как и у всех нас, у меня есть близкие, страдающие болезнью Паркинсона, болезнью Альцгеймера и деменцией, что приносит всем сильные страдания. Эти болезни действительно можно вылечить или предотвратить с помощью именно таких исследований. Шансы победить заболевания резко возросли как раз после того, как человек научился генетически модифицировать обезьян.

На Западе у людей есть средства и ресурсы, чтобы протестовать против экспериментов на животных. Наша эмпатия способна простираться дальше нас самих, а благополучие позволяет нам учитывать потребности других существ. Но как взвесить сталкивающиеся потребности? Какова мера допустимого страдания, которому можно подвергнуть животное с целью уменьшить страдания человека?

Цзи Вэйчжи смотрит на эти вопросы иначе. Для него очевидно, что опыты на животных – правильный путь. Я спрашиваю, какие опасности, по его мнению, скрывает в себе генетика: как она может повлиять на наше общество?

«Если говорить о мире и обществе, то их всегда беспокоили новые технологии. Но я не вижу здесь проблемы, – отвечает он. – То же самое несколько лет назад говорили о генетически модифицированной пище. А оказалось, что это хорошая технология, улучшающая качество жизни, особенно в развивающихся странах. И что касается генетических технологий, я верю, что они получат широчайшее распространение после того, как ученые научатся тщательно контролировать все аспекты безопасности. Как для человека, так и для общества».