Ловушка для стервы - Надежда Черкасова

— Мне тоже тяжело говорить с тобой на эту тему, но думаю — даже уверен, — что именно я, как никто другой, смогу тебе помочь… Так вот, я знаю, как избавить тебя от наркозависимости, — выпалил самоуверенно Николаев и с гордостью посмотрел на Милу, как будто ожидая аплодисментов и благодарности не только за свою прозорливость, но и за тот подвиг, который он собирается взвалить на себя, чтобы вытащить Милу из сетей наркомании.

Мила смотрела на Николаева, открыв от изумления рот, и не могла даже слова вымолвить.

— Это хорошо, что ты решилась открыться. Не многие на это способны. Значит, еще не все потеряно. И я, как врач, сделаю возможное и даже невозможное, чтобы ты вернулась к нормальной жизни, — продолжил он высокопарно.

— Дядя Сема, да ты сошел с ума! — наконец пришла в себя от потрясения Мила, возмущению которой не было предела. — Ты просто сошел с ума! Какая еще, на хрен, наркозависимость? И к какой, к чертовой матери, нормальной жизни ты собираешься меня возвращать? Ты в своем уме?! — кричала Мила, оскорбленная клеветническими обвинениями. — Да ты вообще соображаешь, какую пургу ты несешь?! Или у тебя от собственного величия уже мозги набекрень? И как тебе только эта чушь в голову пришла? Я тебе что, девочка с улицы, раз ты считаешь возможным говорить мне всякие гадости про меня?

Теперь уже Николаев сидел с открытым от изумления ртом из-за вылитого на него ушата грубости, которой он никак не ожидал от воспитанной и культурной, как он всегда думал, барышни из высшего общества.

Мила тысячу раз пожалела, что пригласила Николаева, сильно ее разочаровавшего и утратившего отныне доверие. Да как он только мог позволить себе столь дикое обвинение по отношению к ней! Мила демонстративно отвернулась к стене и насупилась, как дитя, которого незаслуженно обидели до глубины души. Вопрос о дальнейшем общении отпал сам собой. Теперь Николаев просто обязан уйти, чтобы Миле не пришлось проявлять нелюбезность и выпроваживать его силой. Она и так наговорила лишнего. Он сам виноват, поэтому должен это осознать, убраться восвояси и отныне никогда больше не показываться ей на глаза.

Это же надо поставить столь чудовищный диагноз: наркозависимость! Бездарь, шарлатан! Да она вообще больше не желает его видеть.

Николаев понял, что совершил непростительную ошибку. Но лишь в том, что первым начал разговор на такую щекотливую тему, тогда как в диагнозе его уверенность достигала трехсот процентов. Он позволил себе сегодня чудовищную бестактность, так как говорил пусть даже с самой дорогой ему пациенткой, но отеческим тоном, который в определенных случаях допускает некую снисходительную нотку в словах и голосе.

Да кто он такой, в конце концов? С Людмилочкой, наверное, даже любимый дядюшка, который души в ней не чает, не разговаривает в подобном тоне. А как посмел он, практически чужой им человек, всего лишь приближенный к их семье посторонний?

Николаев снова глубоко вздохнул. Робость характера подсказывала ему, что лучше пока удалиться. В надежде, что когда-нибудь со временем его простят и он снова будет допущен к лечению этих богатых и высокопоставленных живых мощей. А теперь его отлучают от этого счастья. Как он все это переживет… И переживет ли вообще…

Однажды ему посчастливилось прочитать одно изречение, которое в какой-то мере изменило его взгляд на окружающий мир: «Если не научишься смеяться над бедами, в старости тебе вообще будет не над чем смеяться». С тех пор он относился ко всему с известной долей юмора. И в жизни его появилось больше счастливых минут.

— А пойду-ка я помою руки, — как ни в чем не бывало заявил Николаев и отправился на кухню выпить чашечку кофе, который у домработницы Насти всегда получался на славу.

Мила устало откинулась на подушки.

«Вот тебе, бабка, и Юрьев день! Выяснила, называется, — думала Мила, чувствуя, как тревожно колотится сердце. — Мало того что попала в какую-то совершенно фантастическую историю, так я еще, оказывается, к тому же и наркоманка! Да что я — сумасшедшая, чтобы вверять свою драгоценную жизнь сомнительным удовольствиям? С меня и реальных предостаточно. Здесь и без дури не знаешь, как разрулить ситуацию, а он сразу — наркоманка! Придет же этакая гадость в голову! И так тошно, а тут он со своими глупостями… Как же я устала! Если немедленно с кем-нибудь не поговорю, моя бедная голова расколется от напряжения».

Впервые в жизни Мила почувствовала себя слабой и беспомощной. Как там, в сновидении. Никогда прежде она не давала воли слезам, а теперь они сами текли, не спрашивая ее волеизъявления и оставляя на изможденном лице соленые дорожки.

Как хорошо им было вдвоем с Кириллом на кухне — полная идиллия: она кормит любимого, он с удовольствием поглощает то, что она, Настя, с такой любовью для него приготовила. Вечно эта сука все испортит. Настя считала хозяйку единственным препятствием своему счастью. Вот если бы ее не стало, а Настя ухаживала только за Кириллом Леонидовичем, служила ему верой и правдой! И может быть, когда-нибудь он понял бы, что никто и никогда не сможет любить его больше, чем она.

За такими мыслями застал домработницу Николаев, внезапно появившийся на пороге. Настя с восторгом смотрела на него, как на загадочное явление, которое ей посчастливилось вновь лицезреть. Она читала про Николаева в газетах, видела его в самых популярных оздоровительных телепрограммах, и везде его называли гением медицины, способным творить чудеса исцеления. И вот теперь он опять здесь, на ее кухне. Видели бы деревенские сплетницы, с кем ей доводится общаться, точно бы от зависти полопались.

— Проходите, дорогой Семен Ефимович. Я уже и кофе сварила. Прямо как знала, что вы сейчас ко мне на кухню придете, — раскланивалась она перед своим кумиром. — А давайте-ка я вас лучше борщиком свеженьким покормлю. Что толку с этого кофе? Никуда он от нас не денется.

— С удовольствием, голубушка. С превеликим моим удовольствием, — не стал ломаться медицинский светила и чинно уселся за стол. — Знатный у тебя борщ, однако, всегда получается. Знатный. Ты прямо кудесница поварского искусства, — похвалил он домработницу, зардевшуюся от того, что к ней проявил внимание такой знаменитый и уважаемый человек.

Настя мигом собрала на стол, вытащив из холодильника все имеющиеся деликатесы, которые были приготовлены по звездной диете известнейшего американского доктора для звездной королевы светского мира Милы Миланской. Сегодня там оказались: жареный лосось с мангольдом и томатной раитой, суп с авокадо, томатным соком и крабовым мясом, холодный гаспаччо со свежим лаймом, эдамаме — тьфу ты, как бы язык не свернуть! — гуакамоле, а также икра черная, икра красная и компот из голубики.

Борщ, разумеется, никоим образом не входил в звездную диету. Настя готовила его исключительно для любимого Кирилла Леонидовича, который знал толк в еде. Ну и для себя, конечно, не представляющей и дня без простого деревенского кушанья — головы всей русской кухни, уважаемой и обожаемой Настей.