Любоф и друшба - Елена Колина

– Лучше было показать, что он тебе дорог, – предположила Люда. – Мужчины очень примитивны, неуверенны в себе и падки на лесть, поэтому самое сильное средство – показать, что он тебе дорог.

Я была согласна с Людой: мужчины примитивны, неуверенны в себе и падки на лесть…

– Лучше было притворяться равнодушной. Мужчина подобен охотнику, и препятствия разжигают в нем страсть, – сказала Мария и застенчиво добавила: – Это не я сказала, это Ницше сказал…

Я была согласна с Марией и с Ницше: мужчины упрямы и будут добиваться любви.

– Лучше всего было бы вызвать ревность, – предложила Лидочка, – показать, что у нее много поклонников – пусть бы все они пришли и стояли у крыльца…

Я согласна с Лидочкой, но где нам взять много поклонников, у нас в наличии только один сосед, и можно было бы попросить парочку моих однокурсников.

– Ей нужно было забеременеть, – дала профессиональный совет Люда, наверное, таким строгим голосом она говорит с недисциплинированными роженицами. – Не хочет беременеть, тогда нужно его приколдовать. Пусть сходит к бабке на приворот.

– Женя, ты слышала? Sapienti sat – умному достаточно, – многозначительно подытожила Мария.

Все ушли, довольные своими советами, а Женя этой ночью опять плакала. Тихо-тихо всхлипывала, старалась не разбудить меня, но я слышала – плакала.

* * *

Мама оказалась права. Странно, но мама со своими дикими, нелепыми предположениями всегда оказывается права. В Доме действительно была тайна. Правда, тайна оказалась не ужасная, не страшная, а смешная, вернее, медицинская.

За ужином мама объявила отцу:

– У меня для тебя замечательная новость! Нам необыкновенно повезло – он заболел ветрянкой. Не сможет выйти из Дома, потому что весь обмазан зеленкой. Инкубационный период – двадцать один день. Ты только представь, какая удача! Поздравляю тебя, а ты поздравь меня.

– Поздравляю, – охотно отозвался отец. – Судя по твоему тону, вам бы повезло еще больше, если бы это была не ветрянка, а бубонная чума. Но при чем здесь вы?

– Не вы, а мы, это касается всех нас. Вадик заболел. Высокая температура, слабость, болит голова, сыпь на лице и на теле…

– Теперь я понял: температура, сыпь… Поздравляю тебя, – кивнул отец. – Но кто такой Вадик?

– Ну как же, Вадик из Дома, Женин жених… ну, почти что жених. Он пропал куда-то, а теперь оказалось, что не хотел показываться Жене в зеленке, – значит, это любовь, а не просто увлечение, – сбивчиво объяснила мама.

– Подумаешь, зеленка! Дело не в зеленке. Просто он Женю бросил, потому что она… она сама знает, почему он ее бросил, хи-хи-хи, – давясь смехом, сказала Лидочка, и у Жени мгновенно брызнули слезы.

Отец помрачнел, сердито взглянул на маму, но тут же опустил глаза.

– Я же просил его пить только кипяченую воду и не купаться в пресных водоемах, – печально сказал отец. – В Африке нельзя быть таким неосторожным! Что, вы говорите, у вашего Вадика – сыпь, температура? Это дранкулез, африканская болезнь собак, обезьян, людей и шакалов. Болезнь переносят рачки-циклопы, ваш Вадик проглотил их с пресной водой и даже не заметил…

Изредка случается, что отец на мгновение выходит из своего безразличия, как улитка высовывается из раковины, и тут же опять прячется и делает вид, что он ничего не видит, ничего не знает и ни во что не вмешивается. И уж совсем редко отец завуалированно высказывается – как сейчас. То, что он вернулся к своей шутке про Африку, означало, что он зол, раздражен и даже находится в бешенстве. Очевидно, он кое-что понял из маминых и Лидочкиных объяснений: что Женю обидели и что вся эта история – маминых рук дело.

– Возможно, это не дранкулез, а желтая лихорадка. Его мог укусить тропический комар, вирус проник под кожу и осел в лимфатических узлах, – сказал отец и, наклонившись к Жене через стол, погладил ее по руке: – Не огорчайся, Женечка, человек, не умеющий оберегать себя от опасностей, не стоит твоих слез… К тому же заболевшего желтой лихорадкой в половине случаев спасти уже невозможно. Не думай о нем больше. Все симптомы налицо – слабость, головокружение, зудящие волдыри…

Когда отец сердится, он говорит тихим академическим голосом, и сейчас он еле шептал, но мама была так возбуждена и довольна, что ничего не заметила.

Мама считала, что Женя должна немедленно отправиться в Дом и предложить свои услуги в качестве медсестры или сиделки.

– Какая удача, что у тебя медицинское образование! Это даже хорошо, что вы уже четыре дня в разлуке… влюбленным положено немного помучиться, чтобы потом стать безоглядно счастливыми! Ему наверняка необходимы уколы, и в любом случае его нужно мазать зеленкой! Вы так сблизитесь во время его болезни, что он уже не сможет без тебя обходиться! И тогда вы… ты и он… он и ты… Ты ведь уже болела ветрянкой?

– Я болела ветрянкой, но я ни за что не буду за ним ухаживать, – упрямо сказала Женя.

– Моя девочка, я сегодня всю ночь не буду спать, буду представлять, как он сделает тебе предложение, – не слушая, говорила мама. – Это будет что-нибудь очень оригинальное, не как у всех… Например, он скажет: «Будь моей женой», или «Выходи за меня замуж», или «Где ты хочешь устроить свадьбу?»… Скажи, что в «Астории». Кстати, Женя, почему у тебя такое лицо? Какое? Упрямое как баран, вот какое! Ты что, не хочешь в «Европейской»? Я тебя уверяю, что в «Европейской» лучше, чем в «Астории»…

– Мама, если бы я была ему нужна, он бы позвонил или попросил Алину. Значит, он не хочет меня видеть.

Мама привстала и стукнула вилкой по столу:

– Женя! Бедный мальчик страдает совершенно один! Где твое человеколюбие? Ты давала клятву Гиппократа?

– Дранкулез и желтая лихорадка – инфекционные заболевания. Если Женя заболеет и умрет, ты будешь радоваться, что она проявила человеколюбие? – серьезно сказал отец.

– Это ветрянка, – с нажимом сказала мама.

– Это дранкулез и желтая лихорадка, – с нажимом сказал отец, и на этом обсуждение закончилось.

Мама говорит «ветрянка», отец говорит «дранкулез и желтая лихорадка», и при этом оба имеют в виду совсем другое. Мама – что Женю нужно выдать замуж, а отец – что Женю, да и всех остальных, нужно оставить в покое. Бедный отец, бедная мама. Не знаю, кто из них больше бедный. Интересно, а я смогла бы жить с человеком, которому я всегда говорю одно, он отвечает мне другое, а имеет в виду совсем не это, а еще что-то третье?

– Лиза, загляни ко мне как-нибудь на днях, если у тебя найдется свободная минута. Я хочу поговорить с тобой о провинциях Византии в конце четвертого – начале пятого века. Ты помнишь, что в этот период империя была разделена на пятьдесят восемь провинций, которые объединялись в семь диоцезов? – тихо сказал мне отец после ужина.

– Конечно, помню. Два диоцеза – Дакия и Македония находились в префектуре Иллирик; другие пять – Фракия, Понт, Азия, Восток, Египет – в префектуре Восток…