Приключения английского языка - Мелвин Брэгг

Как бы то ни было, французские слова потоком хлынули в английский язык. Это был Великий потоп, и спасительного ковчега не предвиделось. Как же языку удалось выжить и возродиться?

Для этого потребовались многолетние войны, патриотическая стойкость и одно из самых страшных бедствий, когда-либо выпадавших на долю людей.

Торговля ослабила узы, в которых норманны держали местных жителей. В середине XIII века торговля шерстью обогатила некоторые области Англии. Даже в простых деревушках возводились великолепные церкви. Росли города, иногда соединяя французские округа и английские поселения, как, например, в Норидже и Ноттингеме. Население Лондона в течение века удвоилось, притягивая все новых носителей английского языка из сельской местности. Английскому языку было почти невозможно проникнуть в замки: города благоприятствовали этому. Высшие чиновники, управляющие, юристы и крупные купцы говорили по-французски, но английский язык уже был в состоянии сделать первые шаги по лестнице, ведущей к успеху.

Однако даже теперь это было непросто. Французы привезли с собой ремесленников, давших французские названия рабочим инструментам: measure, mallet, chisel, pulley, bucket, trowel (мера, молоток, долото, блок, ведро, совок) и т. п. Название района Пети-Франс (Малая Франция) в Лондоне свидетельствует о том, что здесь изначально размещалась община французских иммигрантов, впоследствии эта часть города стала деловым и торговым центром (нечто подобное происходило во многих городах Англии). Французы и англичане жили бок о бок, но контроль за рынком осуществляли именно французы. Слова merchant (merchant, купец), money (monai, деньги), price (pris, цена), bargain (bargaine, сделка), contract (contract, договор), partner (parcener, партнер), embezzle (enbesilier, присваивать) пришли из французского языка.

Куда бы ни повернулся английский язык, он повсюду сталкивался с французским. Это коснулось даже имен. Древнеанглийские имена постепенно исчезали, уступая место французским: остались в прошлом Этельберт, Эльфрик, Ательстан, Данстан, Вульфстан, Вульфрик; пришли Ричард, Роберт, Саймон, Стивен, Джон и самое популярное и угодническое (или дело в политике?) – Уильям.

Несмотря на численное превосходство носителей, английский язык был армией без военачальников и стратегии; английские слова пелись на полях и изредка попадали в рукописи, но не могли соперничать с французскими. Казалась, что ситуация безнадежна, что рано или поздно насильственно насаждаемый французский неизбежно поглотит английский язык, и все больше носителей будут вынуждены отвергнуть его, ведь он не был языком развития, власти, торговли или хотя бы языком культурного общения для образованных людей.

Поражение на поле битвы, при этом в самой Франции, в 1204 году стало первым, по-настоящему обнадеживающим предзнаменованием того, что не все еще потеряно. Иоанн, король Нормандии, Англии и герцог Аквитании, потерял земли Нормандии в войне с гораздо меньшим королевством Франции. Норманнские герцогства, родовые земли Вильгельма Завоевателя, его культурная и языковая родина стали частью другой империи. Норманнские бароны в Англии предстали перед выбором вассальной зависимости: король Франции Филипп II не потерпел бы двойного подданства. Пришлось выбирать. Симон де Монфор, например, принял все английские землевладения брата и отдал ему взамен свои земли в Нормандии.

И, самое главное, французы теперь воспринимались как чужеземцы. Едва ли можно переоценить этот факт. Когда позднее в XIII веке Генрих III значительно усилил французское присутствие при дворе, имели место серьезные антифранцузские настроения и жалобы на то, что Лондон заполонили чужеземцы. Одно поражение стало угрозой языку; другое, 128 лет спустя, принесло надежду. Норманны в Англии были вынуждены начать считать себя антинорманнами.

Первый шаг был сделан, но дорога предстояла дальняя. Англия стала родиной, поскольку мало у кого был выбор, но перенимать английский язык не спешили. Когда бароны пошли против короля Иоанна и выдвинули свои требования в Великой хартии вольностей, самом знаменитом за всю историю Англии документе, эти требования были сформулированы на латыни. Латынь была языком Бога, языком давних традиций, языком общения западного цивилизованного мира, священным языком. В 1258 году, после очередного восстания, на этот раз против Генриха III, бароны вновь писали королю на латыни. Но помимо этого они разослали по графствам другое письмо, в котором объясняли народу, чего добиваются, и это письмо было составлено уже по-английски. К королевским особам тогда не было принято обращаться на языке земли, которой они правили, так что склонить английских королей публично признать английский язык оказалось делом непростым, и этому событию суждено было стать первой из необходимых побед, прежде чем язык отвоевал место, которое занимал при Альфреде Великом и Гарольде Годвинсоне.

Существовала еще и пятая колонна: английские женщины. Есть достоверные свидетельства, что смешанные браки заключались с самого начала завоевания, и хотя англичанки в результате замужества оказывались в семьях, где доминировал французский, который они были вынуждены освоить, но вряд ли оставляли родной язык за порогом дома. С ними английский язык проникал в самые неприступные замки путями, о которых английские бунтовщики и помыслить не могли. К тому же они приводили в дом собственных слуг, кормилиц и нянек. Не раз говорилось, что рука, качающая колыбель, правит миром, и в некоторых семействах дети росли двуязычными, с легкостью переходя с одного языка на другой, с одной нормы на другую, подобно тому как это делают современные дети, переключаясь со своих диалектов, говоров и речи, принятой в семье, на нормативный язык, принятый на школьном или государственном уровне.

Сохранились некоторые тексты песен того периода. Вот один из них, и его, вероятно, пели как колыбельную многим малолетним норманнским лордам:

И на древнеанглийском:

Письменные источники свидетельствуют, что даже после середины XIII века французские слова продолжают потоком вливаться в английский язык. Озадачивает то, что, согласно подсчетам, после 1250 года заимствованных слов появилось еще больше, чем раньше. Несмотря на то, что Англия и Франция сделались врагами, французские слова нашли брешь и текли через Ла-Манш непрерывным потоком. Вот некоторые из них: abbey (abbaïe, аббатство), attire (atirer, наряд), censer (censier, кадило), defend (defendre, защищать), leper (lepre, прокаженный), malady (maladie, болезнь), music (musik, музыка), parson (persone, священник), plead (plaidier, ходатайствовать), sacrifice (sacrifice, жертвовать), scarlet (escarlate, алый), spy (espier, шпионить), stable (stable, устойчивый), virtue (vertue, добродетель), park (parc, парк), reign (regne, править), beauty (bealte, красота), clergy (clergie, духовенство), cloak (cloke, плащ), country (cuntrée, страна), fool (fol, глупец).