Чудище Хоклайнов - Ричард Бротиган

Меня сейчас вырвет, подумала тень.

После ужина все снова перешли в гостиную, оставив Чудище Хоклайнов ложкообразно болтаться в подливке. На стене гостиной висел большой портрет обнаженной женщины.

Грир с Камероном посмотрели на картину.

Чудище Хоклайнов за ними в гостиную не последовало. Оно спустилось в лабораторию, чтобы немного отдохнуть в «Химикалиях». Оно устало. Тень его – тоже. Ужин для них оказался слишком долгим.

– Нашему отцу нравились обнаженные женщины, – сказала мисс Хоклайн.

В гостиную сестры Хоклайн – такие красивые, что глаз невозможно оторвать вообще, – подали кофе и стопки коньяку.

Грир с Камероном все поглядывали на голый портрет женщины, а затем – на сестер Хоклайн, которые знали, что делают, но делали вид, что не знают. Они могли бы выбрать и другую гостиную. Их возбуждала ситуация.

Но возбуждение пробивалось лишь в том, что сестры неровно дышали.

– Красивая у вас тут картина, – сказал Камерон.

Сестры ему не ответили.

Вместо ответа они улыбнулись.

Не оставляя своим вниманием голый портрет и красоту женщин Хоклайн, Грир с Камероном тщательно осматривали комнату на предмет чудища, и его нигде не было.

Они выпили по паре чашек кофе и паре стопок коньяка, дожидаясь, не вернется ли чудище, но оно не вернулось, и их восторги красотой Хоклайнов разгорелись еще немного.

– Кто нарисовал эту картину? – спросил Камерон.

– Ее написали во Франции много лет назад, – ответила мисс Хоклайн.

– Кто бы ее ни нарисовал, рисовать он умел, – сказал Камерон, не сводя глаз с той сестры Хоклайн, которая только что ему ответила.

Ей нравилось, как Камерон не сводит с нее глаз.

– Да, этот художник был очень знаменит.

– Вы с ним знакомы?

– Нет, он умер за много лет до того, как я родилась.

– Какая жалость, – сказал Камерон.

– Это уж точно, – ответила мисс Хоклайн.

Чудище Хоклайнов вернулось в свою банку химикатов в лаборатории. Оно возлежало там… странные сегменты света не двигались. Эти химикаты, долгая и кропотливая работа профессора Хоклайна, были источником энергии, омоложения и постелью, где Чудище Хоклайнов спало, когда уставало, и пока оно спало, «Химикалии» восстанавливали его силу.

Тень Чудища Хоклайнов спала поблизости. Тени снились сны. Ей снилось, что она – это Чудище, а Чудище – она. Очень приятный сон для тени.

Тень предпочитала думать, что она больше не тень, а само Чудище. Ей не нравилось все время что-то вынюхивать. От этого тень страдала и нервничала. Тень часто проклинала свою судьбу и жалела, что «Химикалии» выбросили ей кости так неудачно.

Во сне тень была Чудищем Хоклайнов и занимала браслет на запястье одной из сестер Хоклайн. Во сне тень была счастлива и старалась радовать сестру сиянием браслета.

Тень не одобряла тактики Чудища, ей было стыдно за все те жестокости, которые Чудище творило с разумом сестер Хоклайн. Тень вообще не понимала, зачем все это делать. Если бы судьбу можно было переменить, и тень обратилась бы в Чудище, все в доме стало бы иначе. Этим жестоким шуткам пришел бы конец, а энергия Чудища направилась бы на открытие и исполнение новых удовольствий для сестер Хоклайн.

Тени сестры очень нравились, а служить Чудищевым чувством юмора ей было ну совсем не по нраву; она желала сестрам Хоклайн лишь удовольствий и наслаждений, а не злобных проказ, которые Чудище обожало устраивать с их телами и разумом.

Тень также сильно не одобряла того, что Чудище сделало с профессором Хоклайном. Она считала, что Чудище должно было хранить ему верность и не вытворять такую дьявольскую шкоду.

Сон о браслете вдруг рассеялся, и тень проснулась. Она посмотрела, как в «Химикалиях» спит Чудище Хоклайнов. Впервые в жизни тень осознала, как сильно ненавидит Чудище, и попробовала придумать, как покончить с его злобным существованием, взять энергию «Химикалий» и обратить их в добро.

А Чудище спало в банке с химикатами, ни о чем не подозревая. Чудище устало после целого дня злодеяний. Оно так устало, что даже похрапывало в «Химикалиях».

Почти настала полночь, и викторианские часы толкали двадцатый век к двенадцати. Тикали они громко и методично, пожирая 13 июля 1902 года.

Грир с Камероном вразвалыгу, но очень внимательно снова осмотрели гостиную: не вернулось ли Чудище Хоклайнов. Не вернулось.

Они, разумеется, не знали, что оно крепко спит и похрапывает в банке, полной химикатов, в лаборатории, и они сами пока в безопасности.

Удостоверившись, что чудища рядом нет, Грир сказал Камерону:

– Мне кажется, пора им сказать.

– Что сказать? – спросила мисс Хоклайн.

– О чудище, – ответил Грир.

– А что с ним? – спросила мисс Хоклайн.

Ее сестра отвлеклась от чашки горячего кофе в руке, напряженно дожидаясь следующих слов Грира.

Грир пошарил в уме в поисках нужных слов и простой и логичной последовательности, в которой их изложить. Пауза чуточку затянулась: то, что ему следовало сказать, было такой фантастикой, что просто изложить не получалось. Наконец нужные слова его отыскали.

– Чудище – не в ледовых пещерах, – сказал Грир. – Оно здесь, в доме. Сегодня оно бродило повсюду. Пару часов просидело у вас на шеях.

– Что? – не веря, переспросила мисс Хоклайн.

Ее сестра поставила чашку.

Обе они сидели в изумленном шоке.

– Чудище – это некий странный свет, который перемещается везде со своей дурацкой тенью, – продолжал Грир. – Я точно не знаю, как он действует, но он действует, и мы его уничтожим. Нам кажется, что в ледовых пещерах нет такого, что нам надо убивать. Свет умеет изменять все вокруг и думать, и он может забираться в мозг и его ебать. Вы разве не замечали этого света и тени за ним? Она как собачонка?

Сестры Хоклайн ничего не ответили. Они повернулись и посмотрели друг на друга.

– Ну? – спросил Грир.

Наконец мисс Хоклайн заговорила.

– Это странный свет, что перемещается повсюду, а за ним – неуклюжая тень? – переспросила она.

– Ну да, мы его всюду видели, – ответил Грир. – Он передвигался вместе с нами, следил за нами. Почти весь вечер сидел вот в этих ваших ожерельях. А некоторое время назад ушел и пока не вернулся.

– То, что вы описываете, – одно из свойств «Химикалий», – сказала мисс Хоклайн. – В банке живет странный свет и с ним рядом все время какая-то вихристая неловкая тень, она следует за ним, когда он перемещается по банке. Свет – более совершенная ступень «Химикалий». Отец перед исчезновением сказал нам, что со временем свет переменится в нечто такое, что будет крайне благоприятно для всего человечества.