Переплетения судеб - Даниэлла Роллинс

Беннетт осекся, заметив Дороти.

– Ой, вы вернулись, – напряженно сказал он, посмотрев на вошедших.

Во взгляде Донована мелькнула смутная тревога, точно он проглотил яд и теперь всерьез опасается за последствия.

– Добрый вечер, Квинн.

– Добрый вечер, – повторила за ним Элиза холодным, но вежливым тоном. Она улыбнулась, но дружелюбия ее строгому лицу это ничуть не прибавило, особенно в сочетании со льдистыми глазами.

Когда Дороти только вступила в Черный Цирк, она надеялась, что Элиза станет ей другом. Но та всегда выдерживала дистанцию.

Как и остальные циркачи, Элиза мирилась с тем, что поблизости от нее живет каннибал, прячущий лицо под капюшоном. Но это вовсе не значило, что Квинн ей нравилась.

Раньше Дороти не на шутку тревожило, что, кроме Романа, у нее нет ни одного союзника и что каждый божий день она вверяет свою жизнь людям, которым по большому счету плевать, выживет она или погибнет. Но сейчас эта мысль ее не пугала. Она свыклась с ней, как и с ироничностью своего превращения в Квинн Фокс.

Романа циркачи любили. А ее – боялись. И она уже давно твердо решила, что этого для нее достаточно.

– Кто сегодня в карауле? – бесстрастным тоном спросила она. У отеля круглосуточно стояла вооруженная стража.

– Ребята Квентина, – ответил Беннетт. – А мы через час к ним присоединимся.

– Отлично, – встрял Роман. – Обратите особое внимание на подвалы. Ограбление нам ни к чему, особенно перед завтрашним мероприятием.

Они с Дороти развернулись и зашагали прочь, а Донован продолжил разговор с того же места, на котором прервался.

– Говорю вам, это был один из путешественников во времени – кажется, пилот! До мегаземлетрясения я несколько раз видел, как он разгуливает по кампусу, весь такой высокомерный и наглый! А все потому, что этот его ненаглядный Профессор разрешил ему жить в колледже, а не ютиться с нами в жалких палатках! – воскликнул Донован и задумчиво почесал затылок. – Вот только не помню его имени. Эши? Эшес?

– Эшер? – предположил Роман, обернувшись. Сердце у Дороти тревожно замерло.

Эш? Да еще так близко?

К этому она совсем не была готова. Стоило ей только подумать о нем – а вообще она старалась не допускать таких мыслей, хватит с нее, – он неизменно вспоминался ей в кресле пилота на борту «Второй звезды». На коже его плясали голубые и алые отсветы анила, а золотистые глаза напряженно всматривались вперед.

Представить его в темном, тесном баре да еще в окружении всякого сброда она никак не могла.

– Он что, заходил сюда? – уточнил Роман.

– Не сюда, а в бар «Мертвый кролик», – пояснила Элиза. – Если верить Донни, он ушел оттуда всего полчаса назад.

– Он ни с кем там не разговаривал?

Донован пожал плечами.

– Да вроде бы нет.

Роман многозначительно посмотрел на Дороти. Она почувствовала, что он ждет от нее каких-то действий – или хотя бы слов, но все, что пришло ей в голову в те мгновенья, казалось каким-то… ничтожным и недостаточным. Сердце взволнованно колотилось о ребра.

С того дня, когда Эш ее поцеловал, прошел уже год (во всяком случае, для нее). За это время она виделась с ним лишь однажды – и то уже в обличье Квинн. Тогда она даже метнула в него кинжал – такое свидание никак нельзя назвать романтичным. А теперь он совсем рядом. Точнее сказать, был совсем рядом.

– Пойду спать, – сказала она. На нее мгновенно навалилась усталость.

А может, ей просто хотелось немного побыть одной.

– Тебе тоже надо бы лечь пораньше, – добавила она, обращаясь к Роману. – Завтра большой и важный день.

Комната Дороти располагалась на пятом этаже отеля, но ничем не отличалась от той, в которой ее держали год назад, после похищения. Те же две кровати, застеленные белыми покрывалами. Та же деревянная мебель. Те же синие занавески на окнах и синие же стулья. В отличие от Романа и других циркачей она не стала устраивать тут никаких перестановок по своему вкусу. Может, виной тому – многолетние путешествия по стране с матерью, приучившие ее буквально «жить на чемоданах», не гнушаясь безликими гостиничными номерами, и быть всегда готовой сорваться с места. Уютнее всего она себя ощущала в номерах, где не было ровным счетом никаких следов чужого присутствия.

Единственной вещицей, которой Дороти украсила интерьер и которую захватила из своего времени, был ее маленький серебряный медальон, висевший сейчас на зеркале. Когда-то он принадлежал ее бабушке. Войдя в комнату, она, как всегда, бережно коснулась его пальцами.

Временами она гадала, когда и где ей пришло в голову это имя – Квинн Фокс. Год назад она назвалась так потому, что знала, что примерно тогда в Новом Сиэтле появилась девушка по имени Квинн Фокс. Но если время – это спираль, получается, что на одном из более ранних его витков она сама это имя и придумала.

Медальон был единственной зацепкой. На передней его части было выгравировано какое-то животное, но с годами изображение изрядно стерлось и стало неузнаваемым. Раньше Дороти думала, что на нем изображена собака или кошка, но теперь ей казалось, что это скорее лиса[6]. В девичестве ее бабушка по материнской линии носила фамилию «Ренар», которая на французском значит «лис». Так что все сходится.

Но откуда взялось имя «Квинн»? Дороти перевернула медальон и принялась изучать надпись, вырезанную на обороте. Эта сторона тоже пострадала от времени – можно было различить от силы несколько линий, из которых складывались самые разные имена – и «Колетт», и «Коринн», и «Квинн», а разобрать наверняка было решительно невозможно. Бабушку Дороти звали Мэри, но этого имени на медальоне точно не было. Значит, изначально он принадлежал не ей.

Дороти со вздохом выпустила украшение и отвернулась от зеркала. Если медальон не принадлежал ее бабушке, получается, что его хозяйкой была какая-то другая женщина – чья-нибудь прабабка или троюродная тетушка, чье имя – точнее сказать, искаженная его версия – теперь приклеилось к Дороти. Странно было осознавать, что в прошлом у нее осталась большая семья, с которой ее теперь разделяет не одно столетие и которую она никогда не знала, но чье наследие она пронесет с собой через всю жизнь.

Гордились бы ею родственники? Раньше она ни разу об этом не задумывалась. Куда больше ее тревожили вопросы выживания, а вовсе не то, насколько достойная продолжательница рода из нее получилась.

Но теперь этот вопрос засел у нее в голове.

Она сбросила плащ и повесила его на спинку синего, слегка выцветшего стула, оставшись в тонких черных брюках, узкой футболке и кожаных сапогах до колена. Наряд бесхитростный, но даже такую одежду (особенно новую) в городе было весьма и весьма непросто найти. Многие горожане проникали тайком в секонд-хенды в центре города в надежде отыскать себе какие-нибудь обновки, лишь бы они пришлись по размеру и оказались не слишком дырявыми. Будут ли найденные вещи сочетаться между собой, получится ли из них стильный наряд – все это уже никого не интересовало, главное было – найти хоть что-нибудь.