Приручить Сатану - Софья Бекас

в железные подоконники многоэтажек. Ева забралась в постель, и Саваоф Теодорович укрыл её доверху тёплым пуховым одеялом, пододвинул к постели стул и сел рядом.

— Вы любите скрипку?

Ева даже не сразу поняла, зачем он спрашивает, но вдруг она заметила в его руках чёрный футляр, из которого мужчина достал элегантную скрипку красного дерева.

— Очень, — призналась Ева, и Саваоф Теодорович удовлетворённо кивнул. Он осторожно потрогал пальцами смычок, повертел какие-то рычажки и пару раз тихо задел струны.

Саваоф Теодорович положил скрипку на плечо. Смычок едва коснулся тонких струн, как в комнате разлилась неописуемой красоты музыка. Ева лежала, затаив дыхание и закрыв глаза от удовольствия, а Саваоф Теодорович сосредоточенно смотрел куда-то в пол, тоже наслаждаясь собственной музыкой. Постепенно мир вокруг стал затихать, стирать с лица земли свои живые бойкие звуки, пока совсем не смолк, и только в голове девушки пела одна из самых прекрасных мелодий на свете.

Еве снился сон. Она сидела в саду среди необычайных цветов, окружённая ровными рядами стройных кипарисов, и тёплый морской бриз развевал её длинные волосы. Невиданные птицы перелетали с ветки на ветку шустрыми стайками, и в их пении Ева снова услышала ту замечательную мелодию. Она поднялась, и кусты раздвинулись перед ней в пригласительном жесте.

С момента начала сна девушку не покидало липкое чувство дежавю. Более того, пройдя по узкой аллее в окружении гордых и надменных кипарисов, Ева убедилась в том, что здесь уже была, ну или, по крайней мере, этот сад ей уже снился. Впрочем, она была не против, потому что парк был действительно красивый. Чтобы проверить свою догадку, Ева побежала вперёд, и вот вскоре вдали что-то сверкнуло, ещё раз, ещё, потом заблестело уже отчётливей, и через некоторое время девушка на всех парах выбежала к морю. Позади каменными великанами синели горы, покрытые тёмным лесом; яблочное солнце лениво поднималось над кромкой потухшего вулкана, освещая его склоны неровными пятнами и рисуя на них причудливые фигуры. Пустынная, но ухоженная набережная тонкой змейкой уходила вдоль берега и направо, и налево, и на морской глади не было видно ни одной даже самой маленькой лодочки. Высокие кипарисы и кедры ровной стеной ограждали таинственный сад, простирающийся куда-то вглубь, туда, где уже большой синей крепостью начинался горный хребет.

Ева растерянно замерла на набережной, думая, куда ей идти. Тёмные волны тихо звали её спуститься к ним, но парк, так загадочно темнеющий пустынными аллеями, манил сильнее. Серый соловей вынырнул откуда-то из сетки ветвей и, опустившись на посыпанную гравием дорожку прямо у ног девушки, громко запел, словно звал её за собой. Ещё немного неуверенно помявшись, Ева наконец аккуратно раздвинула розовые кусты и побежала туда, откуда пришла.

Солнце косыми треугольниками освещало сад, половина которого ещё оставалась в сумерках, и медленно катилось по небу, словно спелый, упавший с дерева персик; широколистные платаны большими прохладными куполами раскинулись на островах-полянах, и на траве под ними ещё блестела маленькими слезинками роса. Кроваво-красные розы, скрытые предрассветной тенью, казались бурыми и почти чёрными, зато те, на которые уже упали первые лучи солнца, светились изнутри полуматовым блеском. Соловей летел впереди крупными петлями, и Ева, поддаваясь какому-то неведомому чувству, бежала за ним, стараясь не упустить из виду его еле заметный образ.

Тут птица взмыла высоко в небо, и Еве пришлось растерянно остановиться. Она проводила взглядом его удаляющийся силуэт, а когда он совсем исчез за деревьями, огляделась. Невысокие можжевеловые кусты создавали небольшую поляну, за ними иногда возвышались крепкие кедры или вечнозелёные сосны. Посередине поляны рос большой платан, один из немногих лиственных деревьев в этом саду, кроме вишен и яблонь. Ева неуверенно подошла к нему и подняла голову. Огромная крона плыла на фоне ясно-голубого неба, светлый ствол уходил высоко-высоко, и Ева рядом с ним почувствовала себя совсем крохотной, словно маленькая бабочка, потерявшаяся в этом огромном мире.

Ева опустилась на траву и прислонилась спиной к дереву. Горная тень ограждала её от медленно восходящего солнца, и лёгкий полумрак ещё лежал липким туманом в глубоких ущельях. Девушка посмотрела вниз и с удивлением увидела свои голые ступни: туфель на них не было. Шёлковая трава приятно расстилалась под ногами мягким ковром, и редкие опавшие листья иногда покалывали пальцы своими сухими краями.

Из ветвей платана снова вынырнул соловей и приземлился на ближайший розовый куст, громко чирикнув. Слегка склонив голову набок, он задумчиво рассматривал Еву маленькими чёрными глазами-бусинками, и его взгляд показался девушке смутно знакомым. Соловей принял для себя какое-то решение и, подлетев ближе, затянул ту мелодию, которую играл Саваоф Теодорович.

Солнце уже поднялось высоко в небо, а соловей всё пел и пел. В груди поселилась лёгкая тревога, и Ева, с некоторым сожалением оставив певца, побрела дальше вглубь сада. Бесконечные однообразные аллеи переплетались, словно паутина, им не было видно ни конца ни края, и хотелось идти по ним ещё и ещё: хотелось остаться тут навсегда.

Солнце перевалило за середину и медленно, но верно спускалось к синей кромке моря. Ева не на шутку испугалась: во сне время не текло быстрее или медленнее, казалось, будто действительно прошёл целый день, а она никак не могла проснуться. В панике Ева подбежала к высокому кедру и, ухватившись руками за нижние ветки, кое-как подтянулась, чтобы снова упасть на землю. Ничего. Она не проснулась. Ещё несколько раз она проделала подобную операцию, но от этого не было никакого толку. Когда она в очередной раз упала на траву, Ева устало раскинула руки и посмотрела в быстро темнеющее небо над головой. Там уже зажглись первые летние звёзды, яркими светлячками блестевшие между редкими белёсыми облаками. Сжав кулаки, Ева вздохнула и крепко зажмурилась.

— Я сплю, — сказала она сама себе. — Сейчас я открою глаза и проснусь.

Но она не проснулась. Девушка села на колени и растерянно оглянулась. В вечерних сумерках сад был всё также красив, только чёрными контурами отчётливо выделялись на фоне голубого неба деревья. Солнце, сверкнув коротким лучом на прощание, скрылось за горизонтом, и только был виден над морской гладью его золотой нимб. Грудь стянуло тугим обручем, сильно захотелось плакать, и Ева, опустив голову на колени от безысходности, тихо всхлипнула:

— Кто-нибудь… Разбудите меня… Пожалуйста…

— Ева? Ева, проснитесь…

Ева медленно открыла глаза, и сад, будто нехотя, растворился на задворках подсознания. Саваоф Теодорович стоял рядом, тревожно вглядываясь в её лицо.

— Сколько я спала? — хрипло спросила Ева, пытаясь рассмотреть время на циферблате.

— Минут двадцать, не больше. Я отошёл на кухню и тут услышал,