Морской круиз - Елена Помазуева

   — Клер выпускница «Школы колдовства, целительства и ворожбы». Она ворожея, — мэтр Филипп говорил так, словно гордился мной.

   Отчасти это доставило удовольствие, но с другой стороны озадачивало. Ведь он не имел к моему образованию никакого отношения. Наверное, он радуется за Этьена. Это единственное объяснение.

   — Это ведь вы вчера проводили неудачный сеанс ворожбы, — расплылся в нехорошей улыбке священник, отчего его лоб сморщился.

   Смотрелось странно. Казалось, будто даже на темечке кожа собралась бороздами. Неприятный тип. Я всегда молюсь богине, частенько и всуе поминаю ее имя, но не сложилось отношений у меня со служителями. Всегда к ним относилась настороженно. Они казались мне мудрее, чем обычные люди, даже одаренные магией. Ведь они могут напрямую обращаться к богине и та никогда не оставит их своей благодатью. Что мы обычные смертные для них?

   — О, так у нас получилось? — неожиданно воодушевился мэтр Филипп.

   — Никто не сомневается, что ворожба не удалась, — продолжал цвести радостной улыбкой лысый священник.

   — Зачем? — нахмурилась я, недовольная подмоченной репутацией стараниями слуги богини.

   Ведь кому как не ему поверят в неудачу у ворожеи?

   — Это моя вина, — покаялся мэтр Филип, обратив внимание на мою реакцию. — Я не хотел, чтобы приставали с вопросами о предсказании. Проще сказать, что сеанс не удался. Вспомни реакцию Этьена вчера, а ведь он меня хорошо знает. Выдержать же любопытство равнодушных, но охочих до сплетен аристократов никто не сможет.

   — Но теперь все будут думать, что я никчемная ворожея, — от обиды стало тоскливо на душе.

   — Нет, метресса Атталья! — священник все так же плавился счастливой улыбкой. — Все знают лишь о неудаче во время сеанса на корабле. Ведь за морским пространством богиня плохо присматривает, а потому и ворожба может сорваться.

   — Вы верите в эти суеверия? — удивилась я.

   — Нет, конечно. Но ведь неважно во что верю я, главное, во что поверили вчерашние свидетели предсказания, — с этими словами лысый священник откинулся на парусиновую спинку шезлонга.

   «Любимец богини» плавно покачивался на волнах. Надувшиеся паруса слегка поскрипывали над головами, а полотнище, защищающее нас от солнца, трепыхалось от порывов ветра. Светило поднималось выше по небосклону, становясь все жарче. Лишь здесь в тени можно было расслабиться и подставить разгоряченные щеки под порывы ветра.

   — Это ваше первое путешествие по морю, метресса Атталья? — вежливо поинтересовался священник.

   — Раньше как-то не приходилось, — отозвалась ему.

   — Привыкайте. Рядом с мужем дипломатом вы будете часто находиться в дороге, — он старался поддержать беседу, но что-то в его голосе настораживало и озадачивало одновременно.

   Внимательно посмотрела на него, потом перевела взгляд на мэтра Филиппа, ожидая догадаться об их мыслях. Это Этьен молодой и ещё неопытный, хотя и старательный на поприще дипломатии, потому выражение его глаз можно прочитать. Сидящие рядом двое мужей с опытом в общении с разными людьми обладали проницательностью и отменной выдержкой, не выдавали своих мыслей.

   — Мэтр Филипп, вы бы все же обратились к целителю, — вновь попросила я.

   — Христас, вызови Алена, — немного подумав, решился он.

   С пальцев служителя богини сорвалось заклинание сообщения, сформировалось в серебристый лепесток и взлетело в воздух, а потом пропало.

   — Простите, мне просто интересно, — задумчиво еще раз осмотрела мужчин. — Вы давно знакомы?

   Они переглянулись. Со стороны могло показаться, что они стараются вспомнить, но я отчетливо увидела молчаливый разговор. Словно эти двое понимали друг друга без слов и сейчас решали — достойна ли я откровения?

   — Что-то мне подсказывает, вас связывает нечто большее, чем просто дружба священника и верующего человека, — прокомментировала затянувшееся молчание.

   — Мы знакомы с тех пор, как я в детстве потерял родителей, — уклончиво ответил служитель богини.

   — Так вы тоже воспитанник мэтра Филиппа? — соотнесла его слова с рассказом Этьена о его семье.

   С мужем получилась примерна такая же ситуация. Ребенок остался один в целом свете, опекуны пристраивают в частную школу, куда берут маленьких детей, управляют имуществом. Тем более я уже знала, там обучают магически одаренных мальчиков и девочек. Так почему бы и священнику не быть воспитанником мэтра Филиппа? Ведь он принимал участие в судьбе тех, кто учился в той школе.

   — А я говорил, — по-стариковски хрипло засмеялся мэтр Монти, — Клер сообразительная девушка. Жаль не встретил ее раньше.

   — Каждый должен прожить свою судьбу, данную ему богиней, — ожидаемо отозвался священник.

   — И в тоже время богиня дает все шансы изменить свою судьбу. Иначе, зачем оставлять человеку выбор? Все было бы просто — богиня ткнула пальчиком: ты целитель, а ты плотник. И все живут в отведенных рамках. Не мыслят, не существуют. Однако же реальность отличается от этой идиллии. Новорожденному дается разум, ощущения, чувства. Он растет и учится их использовать. Задача взрослых воспитать в нем личность с сильным характером. И вовремя отпустить, когда приходит время. У всех шансы равные, только не каждый пользуется даром богини. Кто-то предается лени, другой становится сластолюбцем, третий спускает свою жизнь в канаву.

   — Не все добиваются чего-то в жизни, — священник пытался сохранить присущее служителям богини спокойствие духа.

   Сложенные в рифму простые слова заставили задуматься. Мэтр Филипп с интересом наблюдал за собеседником. Он был уверен в своей правоте и с жаром защищал точку зрения. Священник смотрел задумчиво на море и не собирался спорить с пожилым человеком, чьим был когда-то воспитанником.

   — Ты сотворил свой пьедестал? — спросил мэтр Монти, уверенный в победе в споре.

   — Я оставил гордыню за порогом храма. Только богиня достойна возвеличивания над остальными, — твердо ответил Христас.

   — Клер, наш спор длится долгие годы, — заметив мое внимание, поведал мэтр Филипп. — Когда-то я готовил себе преемника, достойного молодого человека. Своих детей у меня не было, да и не хотел оставлять дело в руках того, кто по крови считался бы мне родственником, а по духу отличался. Я предпочитал найти того, кто будет разделять мои убеждения и продолжит начатое дело. Так вот Христас был для меня самым близким и родным. Но однажды он поменял свои взгляды и ушел в храм. С тех пор мы ведем спор о силе принятого решения.