Черный подснежник - Сергей Иванович Зверев

рассказа Лозин неопределенного хмыкнул:

– Ага. – И вдруг резко переключился на капитана: – Скажи-ка, Карпов, а почему им башню-то не надо было переворачивать перед препятствием?

– Ну как же, Семен Егорович. – Тон у Карпова вдруг стал тише. – Согласно поставленному заданию, танкисты отрабатывали тактику боя при плотном расположении противотанковых заграждений. А они помчались просто по полю с повернутой назад башней, орудие не было направлено в сторону противника.

– У тебя какие были ориентиры для огня, товарищ капитан?

Карпов замолчал в растерянности. Лозин ткнул пальцем в потолок:

– Где враг-то у нас, вверху? Или, может быть, слева? – Его палец указал на пышущую жаром печь. – Или, может, под маскировкой его не видно? Куда стрелять башнеру?

В домике установилось молчание. Лозин прищурил глаза, словно рассматривая Карпова внимательнее:

– Ты экипажу маршрут без ориентиров для стрельбы поставил, они его прошли согласно приказу, не понимаю, в чем саботаж? Нет целей, катались просто по полю… И правда, какой-то потешный полк! Цель учений – отработать прохождение маршрута, максимально близкого к местности будущей операции, в том числе и предполагаемые ориентиры огня. А цели наши – это Мгинские высоты – скалистый перешеек с лесистыми площадками, где немецкая артиллерия замаскирована естественным заграждением прекрасно. И бить башнерам придется вслепую, по ориентирам, которые даст разведка с воздуха. Градусы, угол смещения, километры! При этом перемещаться надо быстро и аккуратно, потому что у немцев огромное преимущество – подходы к своим плацдармам они готовят против танков по всем правилам. Плюс рельеф горно-лесистый с болотистой почвой. Вот для отработки этого и создан полигон, я вывел в резерв лучшие кадры с линии фронта, бронетехнику новую с завода пригнали.

Карпов, теперь бледный и притихший, заторопился с ответом:

– Мы как раз, товарищ генерал, отрабатывали маневры. И ориентиры тоже добавим обязательно, как вы и сказали, в градусах.

Только Лозин будто его уже не слышал, снова задумчиво он задал новый вопрос:

– Капитан Карпов, что такое танковая карусель?

Тот судорожно дернулся, словно от удара, и с трудом выдавил:

– Такого понятия в тактике танкового боя не существует.

Лозин повернулся к Соколову:

– А ты как думаешь, бунтарь? Существует танковая карусель?

Алексей кивнул:

– Так называют, когда делается смена машин роты без остановки, две на огневой точке и одна на пополнении боеприпаса. Один расстреливает цели по координатам, второй на подходе, третий на безопасном рубеже, где машины со снарядами или дизелем на заправку. Так «тэшки», то есть, простите, Т-34, сменяют друг друга по очереди. Получается массированная огневая атака по скоплению пехоты, техники или укреплений на вражеских позициях.

Лозин одобрительно затряс головой и соединил руки в огромное кольцо:

– Вот такую дырень можно в немецкой обороне пробить, а дальше смещаем карусель и вперед – следующую брешь делать. – Генерал вдруг поднялся, пожал руку Алексею и приказал: – Вольно, лейтенант. И тебе, и твоему экипажу до завтрашнего утра увольнительная. Отдыхайте, отсыпайтесь, ребята, а завтра жду на полигоне бодрых для продолжения учений.

Весь экипаж «семерки» замер от неожиданности за дверью, слушая разговор. Ведь ждали разнос от командования, а вместо него – неожиданная увольнительная. Даже сдержанный Соколов закрутил головой, переводя взгляд с немым вопросом то на капитана, то на генерала Лозина. Притихший в углу генеральский ординарец сообразил быстрее фронтовика, он подскочил и боком начал теснить Алексея к двери:

– Ну давайте, товарищ, на выход. У Семена Егоровича еще сегодня смотр учений на полигоне. Времени нет на раздумья, по команде «вольно» расходимся.

– Кондрат, проводи товарища, пускай сегодня танковому отделению выдадут двойную пайку довольствия. – Генерал уже садился обратно на свое место. Лицо его вытянулось, пролегли жесткие складки на лбу и около рта. – Никого ко мне не пускать в течение часа, и сам тоже снаружи побудь.

– Я, товарищ генерал, за обедом тогда для вас схожу, уже вон дымок стоит, повар управился. – Ординарец плотно закрыл за собой дверь. На секунду прислушался к происходящему, но все же сдержал свое любопытство. Отпихнул растерянных членов экипажа подальше от двери. – Ну чего стоите-то, давайте к кухне шагайте. Вон на запах топайте, не ошибетесь.

Сам же подхватил в углу парочку котелков, зашагал рядом, рассуждая вслух:

– Ну дела, генерал аж побелел, как разозлился. Семен Егорович такой, слова не скажет матерного, воспитанный человек, с образованием, но внутри! – Ординарец потряс кулаком в воздухе.

Через несколько шагов парень набрал вдруг полную грудь воздуха.

– Эх, хорошо тут дышится. Воздух без гари, войной и не пахнет. Как будто на охоте зимней или рыбалке. – Парень подмигнул молчащим танкистам. – Вы чего кислые такие? Сейчас от пуза наедитесь, потом – на боковую, в тепле отдыхать. Хоть пару часиков подремать, и не помню, когда спал так сладко. Всегда атаки ждем, взрывы гремят, костерок или печку нельзя – светомаскировка. А сегодня хорошо! Значит, потом так завернет, что черти взвоют. Атака на Синявино, Мгинские выступы, слышали? Там к немцу не подступиться, засели гады в скалах, за деревьями в лесу, и палят по нашим. Ну ничего, под Сталинградом вам показали, где раки зимуют, и тут вышибем! – Парень снова ткнул кулаком в небо. Потом потешно скрючился, изображая страдания. – Вот так Гитлера перекосит, как сапогом русским ему под зад прилетит.

Ступор у танкистов прошел, теперь они улыбались, поглядывая на разговорчивого генеральского помощника Кондрата, который так забавно изображал поверженного тирана. Повар у дымящейся полевой кухни тоже с восторгом попросил парня:

– Давай изобрази еще, ишь, театра какая выходит, хорошо!

Вдохновленный зрителями, парнишка принялся гримасничать и забавно показывать, как немцы бегут прочь под ударами Красной армии. Под крики и одобрительный хохот подошли остальные танкисты, у которых закончились маневры, и выстроились в очередь к полевой кухне. Они тоже с восторгом принялись наблюдать за забавной пантомимой. Под взрывы заразительного смеха талантливый парнишка несколько раз повторил свой коротенький этюд, как вдруг его остановил протяжный выкрик со стороны штаба:

– Кондрат, срочно заводи машину!

– Ох ты ж, вот и подремал. – Ординарец сунул свои котелки без очереди повару: – Плескани-ка, братец, генералу щей, – и торопливо посеменил по вытоптанной колее в сугробах, напоследок бросив: – Бывайте, товарищи! Фронтовой театр уезжает на новую гастроль!

Логунов фыркнул в густые усы:

– Ну артист, вот мастак изображать. Вот где талант пропадает.

Бабенко мудро заметил в ответ:

– Война она такая, тут много талантов пропадает, Вася. Кто хорошо актерствует, а кто, как ты, умеет за животными ходить, за огородом ухаживать. Я после войны решил, пойду на завод, буду трактора теперь и экскаваторы проектировать, надо же страну восстанавливать после немцев. А вы, Алексей Иванович?

Соколов от неожиданного вопроса оторопел. Война так давно длится, что он уже и забыл о том обычном парне Алексее Соколове из мирного времени. Он задумался на несколько секунд, а потом ответил:

– Скорее всего, пойду дальше учиться в военной академии в Ленинграде или Москве. Чтобы было кому Родину защищать, хорошо защищать от врагов, так, чтобы никто и никогда больше за границы прорваться не смог. Я понял, что хорошие люди, честные и добрые, должны уметь защищать себя и своих близких. Буду учить этому парней, пускай СССР будет под надежным щитом, пока вы будете строить дома, изобретать новые машины и выращивать урожай.

– А я женюсь, – загорячился Омаев. – Увезу жену в горы, там будем выращивать овец. Приедете и угощу вас шашлыком из баранины! Вы такое мясо никогда не ели, во рту тает.

Со всех сторон заговорили, фронтовики с радостью принялись обсуждать, что же ждет их в послевоенное время – заводы, стройки, школы, свадьбы, учеба. Приятно было отвлечься от напряженного дня, вспомнить, что же бывает там, за невидимой чертой, что отделяет мирную и военную жизнь. Что бывает после сладкого слова – Победа!

Глава 5

На следующее утро перед построением лейтенант Соколов, приближаясь к полигону, удивился звукам незнакомого голоса. Хриплый бас из луженой глотки разносился на сотни метров:

– Танкисты, быстрее, быстрее, вы не бабы на сносях, чтобы ноги волочить. Шевелитесь, брюхо если мешает, так немец укоротит. Я – майор Грозин! Отныне командую учениями! Становись! Равняйсь!

От коротких и резких команд ноги сами ускорили движение, уже через минуту весь смешанный батальон из танкистов стоял возле своих бронированных машин, вытянувшись в струнку. Взгляд у бойцов был опущен практически на землю, где на тележке-каталке рубил воздух короткими взмахами ладони безногий майор. Тело его было обрублено почти наполовину, вместо ног торчали две короткие культи, поэтому передвигался он на деревянной тележке, отталкиваясь двумя руками с «утюжками» от стылой земли. Верхняя часть корпуса была туго упакована в обрезанную