Герой из героев. Дело привычки - Елена Тихомирова

даже отчего-то вился рой огромных мух, хотя смерть едва наступила. Их смерть. Эветта была без сознания, но определённо ещё жива. Я почувствовал слабый пульс на шее, а потому перевернул её с живота на спину. С носа и рта тут же потекли плотные сгустки крови. Попытка обтереть кожу подруги платком прошла неудачно. Возникли только ало-бурые разводы.

Мне отчего-то захотелось плакать. Сердце и душу скрутила некая тоска, но грусть быстро переросла в свирепую ярость, едва я начал задумываться, какой станет моя жизнь без Эветты. Кто бы ещё так потакал всем моим прихотям? Я не мог жить без неё. Просто не мог!

– А ну приходи в себя. Немедленно! Я один не закончу исследование до конца следующего месяца! 

Злость принесла решение. Палец написал на лбу руну здоровья.

На что я рассчитывал? Чёрные маги крайне ограничены в целительстве, а я ещё и магом на тот момент не был. Так, неофит. Однако напитавшая тело мощь гейзера позволила проигнорировать собственное несовершенство. И всю эту энергию я вложил в одно единственное действо. Эветта задрожала. Закашлялась. А когда я стал пуст, открыла глаза.

– Арьнен, – тихо прошептала она. И я испытал радость, от которой на моём лице появилась идиотская улыбка. – Что произошло, Арьнен?

– Нас откинуло силой врат. Ты ударилась о землю. 

– Лицом, да? Голова трещит. Нос сломан?

– Нет. Всё в порядке.

Ни к чему рассказывать, что в её теле не так давно не было ни одной целой кости. Произошедшее было тайной. Моим сокрытым знанием.

– Вроде да, – согласилась она, ощупывая себя. – А что мэтр?

– Демон его сожрал. Сказал, что руны его больше ни к чему не обязывают, а нарисованная нами защита никуда не годится. Так что он убил лошадей и исчез.

– Я многое пропустила.

– Да. И поскольку мне пришлось разбираться со всем самому, то с тебя собрать всю поклажу. И отмой лицо, когда доберёшься до воды!

Она не стала возражать. Я же подошёл к месту «призыва демона» и положил ладонь на серый песок. Он оказался очень сыпучим и мягким. Рука тонула в нём, как в мелкой крупе. Подсознание вовсю верещало об опасности. Так что, не став затягивать с экспериментом, я благоразумно заложил пятно ранее вырванным дёрном. Он тут же завял и пожух.

– Без лошадей станет неудобно добираться до жилы, – грустно сказала Эветта, поправляя сумки. – Это будет долго. И тяжело.

– Придётся купить новых.

– А деньги? Их хватит?

– Вчера у Гастона купили те вазы, которые я разрисовал. А он их только выставил.

– И что?

– Деньги можно заработать.

– Ладно. Думаю, я тоже могу что-то придумать.

– Думай. А сейчас пошли к жиле.

– Эй, ты чего? – возмутилась Эветта. – Я эти сумки туда ещё донесу, но никак не обратно! Нам нужно в город.

– Тогда иди в город, а я к жиле.

– Ещё чего! Это и моё исследование тоже.

Вернулись мы в Юдоль только перед самым закрытием городских ворот. Привыкшие за девять дней к нашим утренним отъездам и вечерним возвращениям стражники поинтересовались, где ж потерялся Алхимик. Эветта мило им улыбнулась, рассказав глупую небылицу о внезапном вынужденном отъезде учителя. Ей отчего-то поверили, и мы вернулись в дом Гастона.

И сколько ни бродили после маги, изучая внезапно возникшую «природную аномалию», наше деяние осталось тайным, а потому абсолютно и полностью безнаказанным. 

– Ты верно пришёл. Я знаю, где она… Эх! Сгинул же тогда сударь Алхимик на мою многострадальную голову!

– И где же Эветта?

– А где мои краски?

– Что? – не понял я.

– Ты всё об одном, так и я так же буду! – злорадно произнёс вредный старик. – И покуда красок не будет, то и молчок. Вот!

            Гастон набрал в рот воздуха и надул щёки.

– Да откуда ж я их возьму? У меня лаборатории нет, как в прошлый раз.

– А это уже не моё дело, – всё же заговорил мастер. – Моё дело семью кормить. Пока глаза видят, надо рисовать больше. И если кисти хранятся, то краски всё. Кончились.

– Мастер Гастон…

– Я жду свои краски, малец!

С его упрямством спорить было бесполезно. Так что я резко поднялся и сделал несколько шагов по кухне, пытаясь унять внутреннюю ярость. Честно! Настроение было таким, что впору к пыткам приступать, но нечто меня ещё сдерживало, заставляло придерживаться цивилизованности. Наверное, этим чем-то являлось нежелание и в родном мире нелюдем прослыть.

… Или, стоило признать, что я по-прежнему по-мальчишечьи побаивался сурового нрава мастера?

Уголок рта Гастона дёрнулся вверх, давая понять, что он сейчас довольно усмехается.

– Ладно, – взглянув за окно, я решил проявить редкое для себя миролюбие. Тем более, что торговцы ещё не закрыли свои лавки. – Будут вам краски. Пойду и вернусь с ними.

– Вот пойди и вернись с ними, – согласился нахал.

Я вышел с кухни в бывший торговый зал и опомнился. Стоило переодеться и без промедлений. Всё равно женщины пока находятся наверху. Так что, зайдя в закуток, я стянул с себя чёрно-серебряные рубаху и штаны.

– Ой! – воскликнула Мишель, краснея.

И как она так бесшумно научилась по лестницам спускаться? Лучше бы обладала умением стремительно отворачиваться!

– Прошу прощение, – хмуро выдавил я из себя, как можно быстрее натягивая купленную одежду. – Можешь повернуться. Я уже одет.

– Ты всегда так не осторожен?

– Мне показалось, что если я начну заниматься этим на улице, то будет ещё неосторожнее.

– Можно было попросить впустить в комнату.

– Не рассчитывал на такую щедрость.

– А стоило бы. Мама отправила меня за картошкой. Хочет угостить тебя ужином… Ты же останешься? У нас не часто бывают гости.

– Схожу за красками для твоего деда и вернусь.

– Возвращайся и не беспокойся, если пропустишь начало комендантского часа. Комната у нас найдётся.

– Нет. Если и ночевать здесь, то только на кухне.

– Почему там?

– Каким бы странником я ни был, но всё равно испытываю невероятную тягу к сохранению привязанностей. Когда-то мне доводилось спать там много ночей кряду. Так что если меня не прельстят соблазны местных гостиниц, то только кухня.

Она хихикнула и, бросив заинтересованный взгляд из-под длинных густых ресниц, с трудом открыла скрипучую покосившуюся дверь в подвал. Сыпавшиеся ржавчиной петли определённо следовало менять. Затем девушка скользнула во мрак. Я же, с секунду подумав, стоит ей помочь или нет, всё же сложил вещи на одну из полок и, повесив на плечо пустую сумку, вышел на улицу.