Тайный наследник Дона - Селеста Райли

— Вы уверены, мисс Маркони? — Она бросает взгляд на Доминика, а затем ее взгляд смягчается, когда она смотрит на меня.

Я киваю, потому что не могу вымолвить ни слова.

— Если что, звоните, — говорит она и бросает на Доминика последний ядовитый взгляд, прежде чем уйти.

Мой пульс подскакивает, как только она закрывает дверь, а желудок нервно вздрагивает.

— Что ты здесь делаешь? — Спрашиваю я. По позвоночнику пробегают мурашки, но это не мешает мне замечать, как чертовски красив Доминик.

Его вьющиеся темные волосы сверкают от верхнего света и солнечных лучей, льющихся через стеклянную стену. Его костюм плохо скрывает его широкие плечи и мускулы под ними.

Он заправляет руки в брюки и подходит к окну. Целую вечность он смотрит на город, прежде чем наконец заговорит.

— Почему ты скрыла от меня моего сына?

Мои легкие опустошаются, как лопнувший воздушный шарик.

— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю я, стараясь не подавать виду, что начинаю паниковать, но дрожь в моем голосе выдает меня.

Доминик знает о Лукасе. Я не знаю, как и почему, но тот факт, что он спрашивает, означает, что он знает. Я не должна пытаться притворяться дурочкой или лгать ему, но ничего не могу с собой поделать.

Мне нужно защитить Лукаса.

Он поворачивает голову в мою сторону.

— Не пытайся обманывать меня, Елена. — В его глазах бушует буря, а за ней следует рычание в голосе.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — говорю я едва слышным шепотом. Я отворачиваюсь от него. Я не могу заставить себя смотреть ему прямо в глаза, пока лгу ему.

Напряжение в воздухе ощутимо, молчание громче любых слов, которые каждый из нас мог бы произнести.

Тук… тук… тук… тук.

Мое сердцебиение учащается в четыре раза, когда он приближается. Мои руки начинают трястись, когда адреналин вливается в мои вены. Они холодные и потные, поэтому я зажимаю их между бедер, чтобы он не видел.

Доминик кладет свои сжатые кулаки на мой стол и наклоняется ко мне.

— Посмотри на меня, Елена.

Я закрываю глаза и не могу взглянуть на него.

— Посмотри на меня, — рычит он. Его тон резкий, яростный и властный. Мои мышцы напрягаются, когда его пальцы сжимают мою челюсть и наклоняют мое лицо в его сторону. — Открой глаза.

О, Боже.

У меня перехватывает дыхание, когда я открываю глаза и заставляю себя посмотреть на него.

— Лукас — мой сын. — Он не спрашивает. — Почему ты скрывала его от меня все эти годы, Елена?

Я открываю рот, чтобы заговорить, но вместо слов по лицу текут слезы, которые я не знала, что сдерживаю.

— Перестань плакать, Елена. — Его руки сжимаются в кулаки, а ноздри раздуваются. — Ты не имеешь права плакать.

Я фыркаю, пытаясь остановить слезы, но это невозможно. Доминик прав, это ему пришлось жить, не зная, что у него есть сын, но меня переполняют все эмоции, которые я заставляла себя скрывать в течение семи лет.

— Я держала его подальше от тебя не потому, что хотела этого.

Его ухмылка невеселая.

— У тебя есть пять минут, чтобы объясниться.

Я беру со стола салфетку и вытираю ею слезы.

— У меня не было выбора, Доминик. Ты не оставил мне выбора, ясно?

Он смотрит на меня, выражение его лица каменно-твердое, а льдисто-голубые глаза пронзают меня.

— В чем моя вина?

— Смерть.

Кажется, что его глаза на мгновение расширяются, но я не уверена.

— Я узнала, что ты Смерть, в ту же ночь, когда узнала, что беременна. — Слезы снова начинают застилать мне глаза, размывая его образ. — Ты отрубил палец тому человеку, Доминик, и ты улыбался, когда делал это.

Его густые ресницы вздрагивают, а челюсть сжимается.

— Ты это видела?

— Да. — Я прикусываю губу, пытаясь скрыть свой ужас от воспоминаний. — Ты часть мафии. Нет, ты глава мафии, — поправляю я себя. — Когда я увидела, как ты это сделал, я не смогла заставить себя сказать тебе об этом. Я не смогла бы растить ребенка с таким чудовищем, как ты.

В его глазах мелькнула волна грусти.

— Ты считаешь меня чудовищем?

— Ты убиваешь и причиняешь боль людям. Значит ли это, что ты ангел? — Я смеюсь, не обращая внимания на боль в сердце. — Ты скрывал от меня правду о том, кем ты был. Почему это проблема, что я сделала то же самое?

— Потому что он мой сын, Елена. — Он проводит пальцами по волосам. — Неважно, считаешь ли ты меня чудовищем или нет. Лукас — мой сын, и ты не имела права отнимать его у меня.

— Он и мой сын тоже, и я имею полное право оберегать его, Доминик. — Он ударяет кулаком по столу и низко опускает голову. Проходит несколько секунд, прежде чем он поднимает голову и смотрит на меня. — Семь лет, Елена. Я пропустил семь лет жизни своего сына из-за тебя.

У меня в горле завязывается комок от того, как тихо звучит его голос. Я никогда не видела Доминика таким сердитым и таким печальным. Меня пронзает чувство вины, и я впервые осознаю, насколько эгоистичной я была.

Неважно, что Доминик — двурогий зверь. Когда-то я любила его, и мой сын заслуживает отца, а я так долго держала их на расстоянии друг от друга…

— Прости меня. Я просто хотела как лучше для нашего сына, — пробормотала я. Я посмотрела ему в глаза. — Я не думала, что правда причинит тебе такую боль.

Доминик обходит стол и встает в дюйме от меня. От неожиданной близости у меня по позвоночнику пробегают мурашки.

— Почему ты не сказала мне, когда узнала, кто я?

— Я боялась. — В горле пересохло, и я сглотнула. — Ты солгал мне. Я понятия не имела, как ты отреагируешь, если узнаешь, что я знаю твою истинную сущность. Единственное, о чем я могла думать в тот момент, это как защитить себя и нашего ребенка.

— Я не лгал тебе, Елена. — Он садится на край стола, так близко, что его нога задевает мою. — Я скрывал от тебя правду, чтобы защитить тебя.

— У тебя плохо получилось защитить меня.

Доминик молча наблюдает за мной, не выражая протеста. Воздух вокруг нас плотный, но его напряженный взгляд упирается мне в живот, согревая изнутри. Боже, как этот человек влияет на меня. Я должна ненавидеть его за то, что он такой засранец, но я даже не могу отвести от него глаз. Это битва между моей головой и моим сердцем, и я не могу сказать, кто из