Вороны вещают о смерти - Darknessia

я. — К тому же, лечить жителей теперь некому, а у меня к травам душа лежит.

— Нужно время, чтобы обучиться обращаться с даром. А если колдун настигнет тебя раньше, чем ты его?

— Да, я думала об этом. Если стану волховкой, не расскажу никому, пока не выясню, кто желает жителям зла.

— Тяжело тебе придется. С даром придет отчуждение, одиночество. Ты начнёшь видеть мир по-новому, и никто не сможет этого понять.

— Знаю.

— Нужно быть очень осторожной, ведь колдуном может оказаться кто угодно. Соседи или одна из подруг. — Лихо снова склонил голову к плечу. — Сможешь ли ты подозревать каждого, независимо от того, как хорошо ты его знаешь?

— Придется. Я готова пойти на это, лишь бы не пострадал кто-то ещё.

— Осознаешь ли, что если хоть помыслишь применить дар во зло или потребовать плату за помощь — он исчезнет, а душа после смерти не обретёт покой?

Я проглотила подступивший к горлу ком, сжала ладонями ткань рубахи, чтобы унять дрожь. Прошептала:

— Да…

Непросто дался мне этот выбор. Будущее страшило своей неизвестностью. Единственное, что знала: сейчас я обрекаю себя на одиночество. И через несколько лет, когда все мои ровесники обзаведутся семьями и начнут растить детей, передумать не получится. Но я готова была заплатить эту цену, чтобы уберечь друзей и родных от проклятия, чтобы помочь таким, как Млад и матушка. Без волхва село просто не сможет существовать.

Может, я и не знала, стану ли жалеть о своем выборе в будущем, но точно была уверена, что поступаю правильно.

Лихо кивнул. Лицо оставалось спокойным и серьезным.

— Что ж, я не стану тебя отговаривать. Предупрежу только, что дар даётся не каждому. Земля сама решит, достойна ли ты получить знания.

Он замолчал, и в наступившей тишине слышались стоны деревьев, крики сов и неумолчный шепот. А ещё — громкий стук сердца.

— Есть особое растение, белый таленц. Отыскать его можно лишь в полной темноте. Когда найдешь, сама почувствуешь, что это он. Съешь одну ягоду — сможешь понимать и растения, и животных, и гадов. Почувствуешь, какая трава для чего. Но это лишь на время. После снова придется белый таленц искать. Однако если в душе твоей сомнения или помыслы недостаточно чисты — растение окажется ядовитым, и ты заснешь навсегда. Готова ли ты рискнуть жизнью, Огниша?

Я облизнула пересохшие вдруг губы. Конечно, умирать не хотелось. Но внутри теплилась твердая уверенность, что сумею получить дар и правильно им распорядиться. Поэтому расправила плечи, вздернула подбородок и улыбнулась.

— А что мне терять? Лучше попытаться и сделать хоть что-то, чем не сделать ничего в надежде, что кто-то придет и поможет нам всем.

Лихо снова кивнул и приподнял уголки губ. Улыбка вышла печальной. Глядя мне в глаза, развел руки в стороны. Прошептал:

— Раскрой душу земле, пусть увидит в ней то же, что вижу я.

Болотные огни собрались вокруг рук и плеч Лихо и вдруг взвились вверх. За миг лес погрузился в беспросветную темноту, лишь жёлтый глаз ещё горел прямо передо мной.

— Возвращайся живой. Я буду ждать.

Потом погас и последний огонек. Я ощутила, что осталась в полном одиночестве. Даже навьи духи исчезли, и не слышался больше их шепот со всех сторон.

Выставив руки перед собой, я огляделась. С неба сквозь плотный купол переплетённых между собой веток не проникал ни один бледный лучик ночного светила. Куда ни глянь — повсюду вязкая одинаковая чернота. Абсолютная. Такой мне ещё не доводилось видеть. Даже в самой темной, безлунной ночи можно различить оттенки. Небо и землю. Чуть ближе или чуть дальше. Здесь же — ничего.

Я постояла некоторое время неподвижно, прислушалась. Ночной лес пел. Дышал. И я постаралась дышать вместе с ним. С каждым глубоким вдохом сердце, пустившееся было вскачь, успокаивалось, замедлялось. Страх прочно укоренился в нем, страх темноты и неизвестности. И крайне сложно было убедить себя, что мне ничего не угрожает. Однако почти получилось.

Медленно, осторожно, едва поднимая ступни от земли, сдвинулась с места. Руки обшаривали пространство впереди и по бокам, слух сосредоточился на хрусте веток. Нога наткнулась на крупный корень, а чуть позже и пальцы коснулись шершавой коры. Я провела ладонью по дереву, пока медленно огибала его. С лёгким сухим шелестом пальцы скользили по морщинистой коре, покрытой чешуйками лишайника.

Во тьме ощущения будто бы стали ярче. Звуки — чётче. Я слышала, как пауки перебирают крохотными лапками, взбираясь по стволу дерева, как ящерка то ползет шустро по сухим листьям, то замирает. Издалека доносилось едва слышимое кваканье с топей.

Я продвигалась вперёд от одного дерева к другому. Иногда казалось, что иду по кругу или вообще топчусь на месте, настолько одинаковым все было. Однако постепенно звуки леса потеряли четкость, стали приглушенными. Я будто шла по дну озера, опускаясь все глубже и глубже, пока звуки не смазались и окончательно утратили границы. Даже шум крови в ушах и собственное дыхание слились воедино, образуя тихий, переливчатый гул, похожий на далёкое утробное пение.

С трепетом я поняла, что покинула Явь.

Не успела эта мысль как следует прижиться в голове, как вдруг за деревьями мелькнуло что-то белое. Не яркое, как снег, а тусклое, едва видимое. Я пошла к этой частичке цвета посреди бесконечной черноты. Опустилась на колени.

Крохотный белый шарик походил на затерявшийся в траве осколок лунного света. Пальцы коснулись гладких листьев с прожилками и тонкого стебелька.

Белый таленц. Заветное растение, открывающее способность понимать свойства трав.

Я помедлила немного, прежде чем сорвать ягоду. Нет, сомнений не было в душе, а лишь осознание торжественности момента. Сейчас жизнь изменится навсегда. Удивительно, что изменить ее способно даже нечто столь крохотное, как эта ягода.

Затаив дыхание, я осторожно сорвала белый таленц и положила в рот. Раскусила. Ягода оказалась не похожей ни на что. Чуть сладкой, чуть кислой, чуть горькой.

Почему-то я ожидала, что в тот же момент должна ощутить себя по-иному, услышать голоса, наполниться тайными знаниями. Но ничего такого не произошло, лишь звуки стали постепенно возвращаться, будто не двигаясь с места я возвращалась в Явь.

Шелест ветра в высоких кронах, скрипы и далёкое уханье совы наполнили темное пространство. И чем больше отдельных звуков я различала, тем дальше отступали страхи. Стало так спокойно, даже уютно. И нестерпимо захотелось спать. Я опустилась на мягкий мох, прижалась к нему щекой. Пушистые ворсинки щекотали кожу. Пахло землёй и сыростью. Засыпая, я вдруг поняла, что это лучший запах из всех.