Пермская обитель - Фридрих Незнанский

— Потренируйтесь на ком-нибудь другом.

— Натулечка, всегда в кайф иметь дело с классными мастерами, — захныкал Ледовских. — Разве можно записывать первого попавшегося прохожего!

— Для вас я как раз первый попавшийся.

— Обижаешь, мать. Я ведь специально стремился к тебе как к обладательнице уникального голоса, несмотря на титанические трудности, которые пришлось преодолеть мне из-за потери заветной записной книжки и не позволившие предупредить о своем появлении по телефону, — высокопарно произнес он с пародийным пафосом.

— Стасик, не обижайся, но мне, в принципе, нельзя записываться. У меня еще нет диплома.

— Опять двадцать пять! — всплеснул руками Ледовских. — Кто же сейчас смотрит на эту фигню! Сейчас на сцену прутся любые шмакодявки, у которых не то что диплома — аттестата нет. Ты просто поможешь нашему звукорежиссеру наладить оборудование. Об этом ни одна душа не узнает, если, конечно, сама не проговоришься. Я нашел такого прикольного звукорежиссера, что закачаешься. Он без образования, но с ушами.

— Запись может попасть в чужие руки.

— Исключено. Ее не будет в нашей фонотеке, для которой потом будем писать чисто коммерческий музон. Сможешь проверить, мы действуем прозрачно. Вдобавок запишем тебя в стилистике «лоу-фай».

— А это с чем едят?

Сказав, что дословно выражение переводится «низкое качество», Станислав утаил, как быстро подобная стилистика входит в моду. Вместо этого попытался ошарашить девушку градом малопопулярных терминов из рэперского сленга, вставляя через слово «рокапопс», «гранж», «камбэк».

Стремясь преодолеть Наташино упорство, Ледовских мобилизовал все свое обаяние. Чего-чего, а этого ему не занимать.

— Ну, Натулечка, хочешь, мы тебе заплатим? Сколько ты берешь за запись?

— Я за деньги не записывалась.

— Никогда?! — притворно ужаснулся Станислав. — Пора начинать. Оглянись кругом — какое время нынче на дворе. Деньги сами плывут в руки, только собирай, не ленись. Я тебе расскажу анекдот по этому поводу. Одному эстрадному певцу позвонили со студии и спросили, какой гонорар он берет за запись. «Пятьсот долларов», — отвечает. «Очень жаль, — вздохнули те, — мы можем заплатить только сорок». — «Согласен».

Наташа расхохоталась, а Ледовских, чувствуя, что сопротивление слабеет, усилил натиск, обильно оснащая его своими шутками и прибаутками.

Наташа согласилась исполнить три песни. Аккомпанировала ей некая безымянная группа. Их игра настолько понравилась девушке, что она с листа исполнила еще несколько песен.

Когда все собравшиеся в студии прослушали запись, пришли к общему выводу, что две песни необходимо записать заново.

— Зачем? — удивилась Наташа. — Ведь писали-то для себя, а не для продажи. Это же «демо».

Ей захотелось показать, что она не случайный человек в шоу-бизнесе и знакома с их терминологией. «Демо» — это демонстрационный, недоработанный материал.

— Для себя тоже хочется добиться совершенства, — хмыкнул Станислав. — Уж на новой-то аппаратуре мы можем обойтись без лажи.

Музыканты тоже заявили в один голос, что им свое звучание не понравилось и они готовы сыграть по-другому. Наташе ничего не оставалось делать, как согласиться. Но и второго раза оказалось мало, начались новые уговоры. Короче говоря, одну песню повторили три раза, а другую — пять.

У Всеволода Юрьевича Сереброва есть закадычный приятель Николай, работающий тренером по гандболу. Стоит этому Николаю выпить, он заводит одну и ту же песню:

— Эх, Севка, Севка, слишком рано ты появился на белом свете. Будь ты лет на двадцать моложе — играл бы у меня в команде, взяли бы тебя в сборную…

Действительно, физическим данным Всеволода Юрьевича позавидует центральный нападающий любой гандбольной команды: ростом под два метра, широкоплечий, статный, силу девать некуда. Пронесся бы он по площадке — все защитники сразу бросились бы врассыпную. Но раз уж так получилось, что Всеволод поздно родился, тут уж ничего не поделаешь. Вместо того чтобы играть за сборную страны на чемпионатах мира, Всеволод Юрьевич исправно работает в чугунолитейном цехе дизельного завода и, естественно, знать не знает, ведать не ведает, что такое спортивный режим. Правда, Николай, которому про существование режима прекрасно известно, таковой, в отличие от своих подопечных, тоже не соблюдает. По выходным Всеволод Юрьевич и Николай нередко сидят за бутылочкой, это своеобразный ритуал.

Вот и сегодня они собрались дома у Сереброва, вели душещипательную беседу, когда раздался звонок в дверь. Открыв ее, хозяин увидел перед собой двух незнакомых парней, которые спросили Андрея.

— Его нет, — с некоторой долей удивления ответил Всеволод Юрьевич. Андрей так давно уехал отсюда, что, казалось, это известно всему Чусовому.

— А вы его…

— Отец, — пробасил Серебров.

— А мы его пермские знакомые. Хотели с ним повидаться, а в общежитии нам сказали, что он оттуда съехал.

— Он в Москве сейчас.

— В Москве? — разочарованно произнес один из парней. Зато второй воспринял это известие с неожиданным энтузиазмом.

— Это же здорово! — воскликнул он. — Мы же как раз на днях едем в Москву. Как нам его там разыскать?

— В Москву едете? — хмыкнул Серебров, удивленный таким совпадением.

— Да. Может быть, Андрею что-нибудь передать? — поспешно добавил парень.

— Ничего не надо. Да я и не знаю куда. Он где-то снимает квартиру, да адреса не сказал.

— Может, телефон нам дадите?

— Не знаю я телефона. Он сам звонит.

К дверям подошел соскучившийся по собутыльнику Николай. При появлении еще одного громилы Геныч и Виталий окончательно сникли. Спешно попрощавшись, побрели прочь.

Их появлению в Чусовом предшествовали долгие уговоры Дергача, горевшего жаждой мщения. Его воровская компания начисто потеряла интерес к вожаку, в одночасье ставшему инвалидом. На постоянные просьбы Сергея бывшие дружки отговаривались нехваткой времени. «Уж насчет того, что нет времени, могли бы мне не вешать лапшу на уши, — с горечью думал он. — Я-то знаю, чем они заняты. Либо воруют, либо сбывают краденое. Могли бы и передышку сделать».

Только Геныч и Виталий кое-чем помогали, хотя действительно были заняты — оба работали. А Сергею во что бы то ни стало было нужно разыскать этого Сереброва. При других обстоятельствах он не погнушался бы заявить на него в милицию, хотя считал, что толку от ментов как от козла молока. Но сейчас к ним и сунуться нельзя — спросят, откуда он узнал фамилию преступника. Не говорить же им, что украл его документы. Станут разбираться — себе можно навредить. Значит, остается искать своими силами. Нужно съездить в Чусовой по тому адресу, где этот хмырь прописан. Иначе получится, напрасно терзали институтскую архивистку.