Когда-то, давным-давно… - Алан Александр Милн

Мнение графини Бельвейн о поэзии Ш. Г. было совершенно искренним, и никакие финансовые соображения на него не влияли. И если Шарлотте суждено было выиграть состязание, то только потому, что графиня совершенно беспристрастно решила, что она того заслуживает. Еще один факт противоречит слухам, которые распускает о графине Роджер. Как судья, именно графиня выбирала жанр и тему состязания.

Хорошо известно, что и графиня, и Шарлотта блистали в лирике, тем не менее предметом состязания была выбрана большая эпическая поэма «Бародо-евралийская война» — и никак не меньше. Кто из современных поэтов проявил бы такую незаурядную честность?

БАРОДО-ЕВРАЛИЙСКАЯ ВОЙНА —

эта строчка была выведена золотом и сама по себе заслуживала первой премии в любом состязании.

Король Евралии отправился в поход —

Враг впереди, его сраженье ждет.

И первый взвод солдат скрывается вдали…

Далее следует очень много зачеркнутых слов, а затем идет (внезапное озарение!) простая строка:

Они все шли, и шли, и шли, и шли, и шли…

Сразу представляешь себе, какую огромную армию повел в поход король Евралии (пять тысяч человек, если быть точным).

Приветственные возгласы и колокольный звон

И с севера, и с юга, и вообще со всех сторон.

Клянусь, никто не мог бестрепетно взирать

На то святое дело устремившуюся рать.

Клянусь, никто не мог бестрепетно смотреть

На рать, готовую за то святое дело умереть.

Не совсем ясно, является последнее двустишие вариантом предыдущего или оно служит для его усиления. Заглядываю через плечо графини и, кажется, вижу линию, перечеркивающую предыдущее, но разглядеть как следует мне мешают ее волосы, которые закрывают страницу.

Но почему он двинул армию вперед?

Он нападает? Нет, совсем наоборот.

Он защищает честь свою и честь страны

От наглеца, коварного зачинщика войны.

Король Бародии, его предательский прыжок

Обидел Веселунга и народ как только мог.

И даже юная принцесса Гиацинта…

На этом поэма пока заканчивалась.

Графиня встала из-за стола, чтобы пройтись по саду. Это был самый верный способ поймать ускользающую нужную мысль. Однако сегодня он что-то мало помогал: она обошла весь сад уже три раза, но никак не могла подобрать рифму к «Гиацинте». Иметь дело с «квинтой» казалось ей довольно затруднительным. «К тому же, — думала графиня, — я не знаю толком, что это означает». Бельвейн (как и я) справедливо считала, что смысл поэзии может быть как угодно непонятен для читателя, но автор просто обязан быть с ним на короткой ноге.

Она сосчитала строчки — семнадцать. Если на этом остановиться, то получится самая короткая эпическая поэма в мире. Она вздохнула, потянулась и окинула взглядом безоблачный небосвод.

И погода была против нее — идеальное утро, чтобы хоть немного помочь бедным.

Двадцать минут спустя графиня уже сидела на своем сливочно-белом иноходце. Двадцать две минуты спустя некая Генриетта Вафлюс получила удар в глаз мешочком с золотом в тот самый момент, когда она кланялась Ее Светлости. Это единственное замечание о Г. Вафлюс в истории Евралии, зато синяк у нее под глазом был заметен чуть не месяц.

Гиацинта ничего этого не знала. Не знала даже то, что графиня уже провела состязание, она вообще начисто забыла о намерении поощрять литературу в королевстве.

Почему? Неужели вы не догадываетесь? Все ее мысли были поглощены принцем Удо. Хорош ли он собой? Какие у него волосы — темные или светлые? Вьющиеся или прямые? Думает ли он о ней по дороге?

Виггз уже давно решила, что он влюбится в принцессу и женится на ней. «Я думаю, — говорила она, — что он очень высокий, что у него чудесные синие глаза и золотые волосы».

Именно так выглядели принцы во всех книгах, с которых она вытирала пыль. Именно такими были все семь принцев, которым Веселунг пообещал руку Гиацинты: принц Гансклякс из Трегона, принц Ульрих, герцог Нульборо и все остальные. Бедный принц Ульрих! В самый момент победы великан, под которого принц вел подкоп, свалился прямо на него, и принц потерял всякий вкус к приключениям. В течение всех последующих лет его приводило в трепет любое существо, величиной превышавшее золотую рыбку, и остаток жизни он провел в полном уединении.

«Я думаю, он темноволосый», — сказала Гиацинта. Ее собственные волосы были цвета спелой ржи.

Бедный принц Гансклякс — я только что о нем вспомнил. Впрочем, нет, это был герцог Нульборо. Небольшая размолвка с чародеем привела к тому, что голова герцога навек осталась повернутой задом наперед, и ему так часто говорили «до свидания», лишь только он входил в гостиную, что он совершенно охладел к светской жизни и не покидал пределов собственного дворца, а акробатическая ловкость, с которой он умудрялся есть суп, служила для придворных неиссякаемым источником неподдельного восхищения.

Но Гиацинта думала не о них, а о принце Удо. Гонец возвратился из Арабии с ответом, и прибытия Его Высочества ожидали на следующий день.

— Надеюсь, ему будет удобно в Пурпурной комнате, — говорила Гиацинта. — Только иногда мне кажется, что все-таки лучше было бы поместить его в Голубую.

Они уже поместили его в Голубую два дня назад, пока Гиацинте не пришла в голову мысль, что, может быть, ему будет удобнее в Пурпурной.

— Из Пурпурной вид куда лучше, — сказала всегда готовая помочь Виггз.

— Да, и солнца больше. Виггз, не забудь поставить там цветы… А книги?

— Я положила на ночной столик «Приключения странствующего рыцаря» и «Диких животных у нас дома».

— О, я уверена, ему понравится. Теперь давай подумаем, что мы будем делать, когда он приедет. Это случится во второй половине дня, и, естественно, он захочет подкрепиться после путешествия.

— А что если устроить пикник в лесу?

— Не думаю, чтобы кому-нибудь был особенно приятен пикник сразу после дальней дороги.

— Я обожаю пикники.

— Конечно, моя дорогая, но принц гораздо старше тебя, и в его жизни наверняка было так много пикников, что они ему могли надоесть. Полагаю, мне следовало бы принять его в Тронном зале, но это так… так…

— Напыщенно, — подсказала Виггз.

— Вот именно. Мы