Метро 2035: Крыша мира - Владислав Выставной

Что-то щелкнуло в голове – и Змей вспомнил.

Толпы вопящих от ужаса людей, не столько уже боявшихся превратиться в ядерный пепел, сколько быть разорванными на куски озверевшей толпой. Завыла сирена – и ее звук словно спустил курок. Толпа обезумела и пошла на штурм. Он помнил, как хрустели ребра, как хрипели раздавленные, как шли по головам, как струилась под ногами кровь…

И гром… Тогда он думал, что это гром. А выходит, по ним стреляли.

И главное, не понятно, осуждать или одобрять действия начальства, ставшего впоследствии Директорией маленького нового мира. В конце концов, он сам выжил исключительно за счет тех, кто навсегда остался снаружи.

– Хватит об этом, – отрезал Змей. – Идем!

Их путь лежал, конечно, не к главному шлюзу, служившему когда-то для загрузки оборудования и припасов, а после – для массовой эвакуации. И даже не к служебному выходу, который использовали патрули. Да и невозможно было бы пробраться незаметно через посты и караулы.

Шайтан подсказал другой путь – через резервную систему фильтрации воздуха, которая никогда не работала, а потому использовалась для контрабанды запрещенных грузов «с той стороны». Собственно, все предметы из внешнего мира в Карфагене запрещены по причине возможного заражения. Но когда это смущало неприкасаемых? Они, конечно, проверяли контрабанду радиометрами, чтобы фонящая вещь не убила самого «несуна». На этом карантинные меры с их стороны ограничивались. Ведь деньги не пахнут, а снаружи, как ни крути, осталось больше всякой всячины, чем успели загрузить в Карфаген перед «закупоркой».

Система фильтрации представляла собой нагромождение сложных агрегатов, которые забирали воздух снаружи через замаскированные на местности штольни. Вообще-то, такие тайные лазы в подбрюшье Карфагена должны были охраняться с особой тщательностью. Но как водится, чем крупнее система, чем выше в ней вероятность разного рода сбоев, косяков и провалов. В данном случае это сыграло лазутчикам на руку.

Глядя в глубину покрытого изморозью узкого и низкого лаза, Змей напоминал себе ныряльщика в бездну. И хоть знал, что не будет первым, кто рискнул высунуть голову из этого муравейника, собрался с духом не сразу. Однако рядом был связной Директории, перед которым показать свою слабость нельзя было категорически.

– Ну ладно. – Змей сплюнул, зачем-то потер руки в перчатках. – Где наша не пропадала?

И нырнул в страшную ледяную нору.

* * *

Когда думаешь, что прошел через все и тебя уже ничем невозможно пронять, судьба неожиданно может ткнуть тебя носом в собственное самомнение. И тогда будешь осознавать себя растерянным и раздавленным – как чувствовал себя Змей посреди зловещей ледяной пустыни.

Первое ощущение – он просто не мог дышать. Большого труда стоило приноровиться к дыханию через шарф, назначения которого он поначалу просто не понимал. Холод пронизывал насквозь, лишая возможности нормально мыслить. Единственное, что стало ясно с первых секунд пребывания в этом новом мире, – здесь невозможна жизнь.

Это было что-то вроде другой планеты. На Луне или на Марсе условия, возможно, и отличаются, но они столь же убийственны для всего живого, как то, что окружало его теперь. И еще подташнивало от непривычных размеров окружающего. Боязнь открытого пространства – тоже неприятная фобия, особенно после долгих лет, проведенных в тесных, но надежных стенах.

– Дыши через нос и не очень глубоко – иначе обожжешь легкие, – посоветовал Игнат.

– Тебе-то почем знать? – хрипло отозвался Змей, наблюдая, как рассеивается перед его лицом облако пара.

– Спецподготовка предусматривает кратковременный выход на поверхность, – объяснил Игнат. – Хотя это не моя специализация.

Сейчас связной был похож на обледеневший труп, откопанный из промерзшей могилы. Однако держался куда увереннее, как будто не был покрыт толстым слоем инея. Глядя на него, Змей мог представить себе, как выглядит сам, и этот образ ему не очень-то нравился. Привычная уверенность в себе, понимание своего места в мире и ощущение силы растворились в наступившей реальности. Они были двумя едва теплыми песчинками посреди громадной ледяной чаши, прикрытой сверху мрачной свинцовой мглой.

Сравнительно ровный участок местности перед скальным уступом, скрывавшим вход в Карфаген, был усеян вмерзшими в лед остатками машин – грузовиков, автобусов, легковушек, среди которых виднелись танковые башни, коробки бронетранспортеров и остовы транспортных вертолетов. Это были следы давней эвакуации, породившей нынешнее население Карфагена. Сначала шли машины – стремясь успеть, обгоняя друг друга, притираясь бортами и сталкивая друг друга в пропасть. Когда из-за громадной пробки движение встало окончательно, люди продолжали идти – по всей ширине ущелья, падая и вставая, стремясь обогнать ближних, успеть до закрытия створов туннеля.

Успели не все. Точнее, успела ничтожно малая часть. Остальным пришлось встретить неизбежное. Только тогда здесь не было так холодно.

Было горячо. Как на поверхности Солнца.

– Интересно, выжил ли кто-то из них тогда? Из тех, кто остался здесь в момент Катастрофы? – спросил Змей.

Голос прозвучал глухо и слабо. Казалось, с каждым словом силы уходят из мерзнущего тела. Но молчать было еще хуже.

– Кое-кто остался, – так же глухо отозвался Игнат. – Как водится – самые приспособленные. И нам лучше с ними не встречаться.

– Это почему?

– Как бы ты сам относился к тем, кто не пустил тебя в убежище, когда от этого зависела твоя жизнь?

– Да уж, я бы все припомнил при встрече… Но теперь-то можно их пустить? Вряд ли их так уж много.

– А теперь они сами под землю не пойдут.

– Да? Ну, и черт с ними.

– Согласен. Теперь они могут нас самих не пустить.

– Куда?

– На поверхность.

Змей скосился на спутника, пытаясь понять, не шутит ли он. Но на его глазах были такие же, как и у него, круглые, затемненные очки со стеклами, успевшими покрыться изморозью.

– Ну, мы как бы уже на поверхности, – сказал Змей.

– Это потому, что нас всего двое и нас пока не заметили. Но если жители Карфагена решат переселяться наружу – начнется заварушка.

– Это зачем же нам такое понадобится? – пробормотал Змей. – Под землей жизнь не сахар, но там хотя бы жизнь.

– Это пока, – мгновенно откликнулся Игнат. – Но черная вода прибывает… Да мало ли что нас может оттуда вытравить? Тут-то мерзляки и припомнят нам старые обиды.

– Мерзляки? – переспросил Змей. – А, ну понятно, называют их так. И по ходу дела я скоро стану одним из них.

– Не станешь. У них адаптация к холоду через особую подготовку и специальные препараты. На поверхности нам с ними не тягаться.

– Ну, и черт с ними. Я ко всему этому даже привыкать не хочу.