Солнечная девушка - Аврил Тремейн

Вот так-то, Солнышко, посиди поостынь, не ты здесь главная.

Дело не в том, что ему нужно успокоиться, просто ей ни к чему знать, что он так и не разобрался в том, что произошло вчера. Не говоря уже о том, чтобы решить, как быть с ее предложением повторить это еще три раза. С чисто мужской точки зрения предложение заманчиво. Но секс только ради секса? А что? Если ему больше ничего не нужно, это высший балл. Вчерашний секс был впечатляющим, хотя далеко не верх самоотречения с его стороны. К тому же этим удовольствием награждали и других. Неужели он хочет от нее чего-то большего? Не успел этот вопрос возникнуть в голове, как Лео немедленно ответил на него уверенным «нет, черт побери». Он не любил бойкой самоуверенности. А Солнышко Смарт – воплощение бойкой самоуверенности. Со своей неспособностью отпустить прошлое и стремлением, не углубляясь, скользить по верхам. Со своей мантрой «секс и ничего больше». Со своей безответственностью, так хорошо знакомой Лео по его бездельникам родителям, жившим по принципу «будь, что будет». Они не только были готовы предлагать свои тела и последние капли достоинства кому попало, но и закончили тем, что умерли один за другим от передозировки, оставив двух сыновей сиротами.

О’кей, слова «бедные маленькие сиротки» едва ли подходили к ним с Калебом, поскольку они перестали рассчитывать на родителей задолго до их смерти.

Так что «нет», он не хотел от Солнышка ничего, кроме секса. Но и просто секс с ней тоже не нужен. Все, чего он хотел от этой самоуверенной, бойкой, веселой и взбалмошной девицы, – без лишних проблем подготовиться к свадьбе брата и через семь недель благополучно направить свой парус в другом направлении.

Теперь все ясно. Решение принято. Секс из меню исключается. И диваны. И кровати. И все прочие места, где она собирается поджарить его половые железы. И он с радостью объявит ей об этом. И как можно быстрее, потому что за сегодняшний день он менял свое решение уже несколько раз.

Но когда Лео сел напротив Солнышка, в полной готовности сообщить ей эту новость, она его опередила:

– Лео, ты должен избавиться от мотоцикла. Это слишком опасно.

Неожиданно. Ему потребовалось некоторое время, чтобы переключиться. Секс, да. Одежда, да. Обувь, прекрасно. Но только не мотоцикл.

– М-да, ладно. Но раз уж это касается транспортировки моего тела, ты можешь спокойно оставить это на моей совести.

– Я не могу сделать это «спокойно».

Лео пристально посмотрел на нее. В ее лице не было ничего самоуверенно-бойко-взбалмошного.

– Уф-ф. Давай вернемся на шаг назад. Что тебе нужно на самом деле?

– Я хочу, чтобы ты дожил до свадьбы, вот и все.

– Нет, не все. Отвечай, или закончим этот разговор.

Она нетерпеливым движением поправила челку. Посмотрела на него пронзительным взглядом:

– Моя сестра.

Лео ждал. Его руки сжались в кулаки. Хотелось прикоснуться к ней. По спине пробежал холодок от пугающей догадки.

– Ты можешь сказать, что это не мое дело, строго говоря, так оно и есть. Но я не могу оставаться в стороне и ничего не сказать или не сделать, когда смерть дышит кому-то в лицо. Как мне потом жить, если не вмешаюсь, а с тобой что-нибудь случится?

– Ты читаешь лекции всем, у кого есть мотоциклы?

– Нет, конечно, только тем, которых я… – она запнулась, – которых я знаю.

Лео бросил на нее долгий взгляд. Не вздумай на это купиться.

– Ты сказала: сестра. Я хочу знать все. Я думал, она болела. Видимо, это не так. Мне надо было спросить раньше.

– Я не хотела, чтобы ты спрашивал. Поэтому и не позволила спросить. Потому что рассказывать тебе… ты ездишь на мотоцикле… можно накликать. Я боялась. Извини. Сейчас объясню. У Лунности был мотоцикл. Она разбилась и умерла. Я сидела сзади, но осталась жива. Мы были похожи, как две капли воды. Неразлучны. А потом вдруг… – Она щелкнула пальцами. – И я оказалась…

– Одна? – закончил Лео.

– Да. Одна.

Он ждал. Сердце стукнуло один раз. Два. Три. Солнышко не сводила с него глаз, но, видимо, больше не собиралась ничего говорить.

– Солнышко, – мягко произнес он, – смерть не дышит мне в лицо. Я не подросток, который гоняет по дорогам очертя голову. Мне тридцать. Я осторожен.

– А что, если в тебя врежется кто-нибудь не столь осторожный?

– Как в вас? Твою сестру кто-то сбил?

– Нет. Она ехала слишком быстро. Не вписалась в поворот.

Лео боялся допустить единственную вольность, которую себе позволял. Они познакомились всего неделю назад. Не может быть, чтобы она действительно волновалась за него. Сама говорила, что ей все равно. Он не станет жертвовать мотоциклом только потому, что ей пришло в голову, будто это не так.

– Послушай, это не твоя забота – волноваться за меня.

– Но я правда волнуюсь за тебя. Лео, пожалуйста.

Из кухни донесся звон бьющейся посуды.

– Пойду посмотрю, что там. Не стоило затевать этот разговор. Да и не место здесь. Иди домой, продолжим в другой раз.

– Я остаюсь здесь обедать. Не волнуйся, я не собираюсь тебя преследовать. У меня свидание. С Йеном.

– Парикмахер? Твой бывший, а теперь просто друг?

– Да, правильно.

– Правильно, пока он остается бывшим. Раз уж мы с тобой спим, даже если всего четыре раза, никого другого быть не должно. Поняла? Я не намерен делиться. – Это он говорит? Та-ак! Судя по всему, изменил решение, и секс снова на повестке дня.

– Ну, конечно! Честно говоря, я попросила его прийти в основном для того, чтобы он оценил твою голову.

– Мою голову?

– Ну, не голову, она уже не вырастет, а волосы. Достаточно ли они отросли.

– Он не будет осматривать мою голову, Солнышко.

– Но я думала…

– Нет, – повторил Лео и быстрым шагом направился на кухню.

Где разразился громким хохотом, отрывая от дела весь персонал.

– В чем дело?

Но никто не нашел смелости ему ответить.

На этот раз Солнышко не чувствовала удовольствия от обеда. Нет, дело не в еде. Кто не любит бюргеры из мраморной говядины с жареной картошкой по-чилийски? Да и Йен принес эскизы потрясающей праздничной прически. Мелкие волны, заколотые низко на затылке совершенно потрясающей заколкой. Челка убрана набок и заколота за ухом.

Но ни еда, ни эскизы не могли отвлечь ее от мыслей о проклятом мотоцикле и о том, что Лео, всегда такой рассудительный, не хотел понять, что должен от него отказаться.

Они переспали. Конечно, это не означало, что она получила над ним какую-то власть. Но после этого он стал для нее… ну… важнее, чем другие.

До нее донесся голос Йена, пропевший ее имя. Она наконец обратила внимание туда, куда надо.