Сабля Багыра. Вооружение и военное искусство средневековых кыргызов - Юлий Сергеевич Худяков

шнурами в единую связку. Однако после консультации с японскими специалистами-синологами он пришел к выводу, что на каждой табличке имеется только небольшой отрывок от общего текста и отрывки не связаны последовательно друг с другом. Подобные таблички, называющиеся по-китайски «Ай-сэ» или «Сэй-сэ», изготавливались в Китае в VII–XIII веках в периоды правления династий Тан и Сун. Надписи на табличках в стихотворной форме воспевали деяния умершего императора или члена императорской семьи. Весь текст мог состоять из нескольких десятков табличек, которые укладывались в специальный ящик, устанавливавшийся в могилу. В мавзолее императора Ван Цзяна были обнаружены ящики со 103 табличками. Подобные таблички, но в меньшем количестве, найдены в могилах и других представителей династий Тан и Сун.

Перевод пяти райковских табличек, помимо указания на дату события — 866 год, содержит упоминание о сборе дани и защите и управлении границей, а также излияние самых искренних и нежных чувств по отношению к умершему и восхваление его добродетелей.

Оценивая исторические события, благодаря которым таблички попали на Енисей, Т. Мацумото полагает, что во второй половине IX века Хакасия входила в состав северо-западной окраины танского Китая, а райковские таблички были составлены в честь китайского дудуфу — губернатора этой территории. Он упоминает о посольстве китайского императора, посланном в 847 году к кыргызскому кагану, в котором ему было дано «разрешение старейшине племени стать верховным главой». В течение «эры Хиантом» кыргызские посольства трижды приезжали ко двору танского императора. По мнению японского исследователя, с одним из таких посольств мог быть связан приезд на Енисей представителя «высших слоев китайского общества» и его смерть на чужбине[89].

Отдавая должное усилиям Т. Мацумото по изучению такого ценного источника по истории Хакасии, каким являются райковские таблички, нельзя не отметить, что его интерпретация исторических событий нуждается в очень существенной корректировке.

В середине IX века Кыргызский каганат находился на вершине своего могущества. Кыргызские войска действовали не только в Саяно-Алтае и Монголии, но и в Восточном Туркестане и Ордосе, в Приалашанье и Южной Маньчжурии, у самых границ империи Тан. Танский императорский двор в своих письмах к кыргызскому кагану восхвалял его силу и могущество, уговаривал не переносить свою ставку к границам империи, стремился направить действия кыргызов против уйгуров. Не может быть и речи о том, чтобы в эти годы танские императоры посылали управлять Минусинской котловиной китайского чиновника. Но даже если бы китайский сановник, а тем более член императорской фамилии, был отравлен послом и умер в столь отдаленном краю, его не могли похоронить на чужбине, но должны были привезти на родину.

Почетные титулы, которыми Танский императорский двор награждал кыргызских каганов, не более чем дань китайскому придворному этикету, согласно которому все чужеземные правители воспринимались в качестве вассалов китайского императора. В 847 году умер кыргызский каган — победитель уйгуров, награжденный почетным китайским титулом Цзун-ин Хюнву Чен-мин хан[90]. Именно это событие было описано в китайской летописи как выдача разрешения «старейшине племени стать верховным главой».

Судя по всему, именно этому кагану, умершему в 866 году, предназначались, в качестве заупокойного дара обнаруженные в Райково мраморные таблички. Вероятно, их было значительно больше найденных пяти. Скорее всего, наряду с прочими дарами был отправлен ящик со специально составленным стихотворным текстом, в котором восхвалялись заслуги кагана, а сам он был назван управляющим границей. Такому предположению вовсе не противоречит то, что подобные тексты сопровождали в могилу только членов императорской фамилии, поскольку, согласно китайской летописной традиции, кыргызские каганы считались потомками китайского полководца Ли Лина и находились в отдаленном родстве с правящей в Китае императорской династией Тан. Благодаря этому легендарном «родству», кыргызскому кагану была оказана высокая честь — он был приравнен к членам императорской фамилии, и ему были посланы таблички с восхвалением его деяний[91].

Судя по данному событию, Китай в эти годы был очень заинтересован в союзнических отношениях с Кыргызским каганатом, благодаря чему кыргызские каганы были не только уравнены с членами императорской фамилии, но и символически признаны ее членами. Этот факт свидетельствует об особых отношениях между империей Тан и государством кыргызов в середине IX века.

Кыргызские военачальники и воины при необходимости могли брать на себя роль дипломатов и выполнять ответственные поручения каганов, испытывая трудности и преодолевая опасности.

Глава V

Борьба за центр Азии

Под ударами киданей и найманов

События, относящиеся к военной истории кыргызов после эпохи кыргызского великодержавия и до монгольского завоевания, освещены в источниках очень фрагментарно.

Во второй половине X века, в период максимального расширения киданьской экспансии, в вассальную зависимость от императоров Ляо попали турфанские и восточно-туркестанские кыргызы. Те и другие присылали ко двору императоров «послов с данью»[92].

Правители енисейских кыргызов дважды переносили ставку своих правителей, «хыргыз-хаканов», вглубь страны, подальше от границ киданьских владений. Сначала она была перенесена в город Кемджикет, который, вероятно, был расположен в Туве, затем в конце X века, перенесена еще дальше, в Минусинскую котловину, в семи днях пути к северу от Саянских гор. В этом «главном и лучшем месте» в стране был сооружен «военный лагерь киргизского хакана», из которого вели три дороги, на юг — к уйгурам, на запад — к кимакам и карлукам, на восток — к курыканам. Военный лагерь кыргызского кагана был расположен в естественно защищенном месте, доступ к которому был «отовсюду прегражден высокими горами и сплетенными между собою высокими деревьями»[93]. Перенос политического центра на север Минусинской котловины был связан с оттоком кыргызского кочевого населения из Монголии и Тувы на Средний Енисей. Реальная власть кыргызского правителя значительно сузилась, несмотря на то, что он по-прежнему называл себя каганом. В IX–XII веках курганы кыргызских воинов «хыргыстар сууктэр» сосредоточены в Минусинской котловине. Отдельные курганы известны на территории Причу-лымья, Тувы, Горного Алтая и Северо-Западной Монголии[94].

Дипломатические контакты с киданьской империей Ляо постепенно затухли. В 976 году к императорскому двору прибыло последнее кыргызское посольство с подарками. Империя Ляо втянулась в этот период в бесконечные войны в Северном Китае. Внимание к центрально-азиатским степям при дворе