Товарищ Халков - Виталий Сергеевич Останин

что я сразу же забуду обо всех наших разногласиях? Кареев принял это за чистую монету, и ощерился.

— Четверо, Витя, это только начало. — произнес он. — Но те, кто стоит у истоков, всегда оказываются на вершине. Вот на ней я тебе место и предлагаю. Да, сейчас нас немного, но когда сверхов станет в десятки, в сотни раз больше — что нам сделают мусора и чекисты? Да и армия, если уж на то пошло?

— Откуда ты столько сыворотки возьмешь… — начал я, недоуменно хмурясь.

Кареев снисходительно покачал головой, мол, конечно же, ты ничего не знаешь. Открыл было рот, чтобы просветить глупого мальчишку, но сказать ничего не успел. Я атаковал. Рванул вперед, и вломил коротким ломиком прямо по коленной чашечке уголовника.

Лучше всего было нападать именно посреди разговора, когда никто к драке готовым не был. Карычу, который потерял почти всю свою банду, остро нужно было усиление, и он рассчитывал уговорить меня присоединиться к нему. Сделав на это ставку, я усыпил его бдительность. На самом деле, плевать мне было и на его планы, и на отношения с властями. И даже на то, откуда у бандюгана столько препарата ЕМ, что он аж четверых сверхов на свет произвел.

А еще, подсознательно, он ждал, что перед нападением я снова превращусь в Товарища Халка. И просчитался.

Ломик звякнул обо что-то твердое, судя по звуку, металлическое. Колено не выгнулось назад, но от боли Карыч все же заорал.

— Сука!

После чего уже не завопил, а замычал. Продолжая движение, я ударил его локтем в челюсть. Снизу. Может, суставы у него из железа, но язык оказался вполне себе мягким. Пока шокированный внезапной атакой уголовник находился в прострации, крутанулся, и обрушил разводной ключ на внутреннюю сторону колена.

Нога, наконец, подломилась. Развивая успех, я провел еще несколько ударов, расчетливо обрушивая тяжелые железяки на уязвимые места и суставы. Локти, основания черепа, запястья, уши. Крепкий, значит? Сильный? А, если по фалангам пальцев ломиком? А по ключице?

Через каких-то три секунды мой противник уже стоял на коленях, вереща, как девчонка, и пытаясь прикрыть голову руками. Потому что мало обрести сверхспособности. Надо еще научиться ими пользоваться. Отключить инстинкт самосохранения, игнорировать боль и в целом уметь держать свой организм на коротком поводке. Он слуга, а не хозяин. Не думаю, что в тюрьмах этому учат.

Мишаня все это время смотрел на взбесившуюся мельницу расширившимися от удивления и ужаса глазами. Даже рот открыл, как дурачок на деревенской ярмарке. Каким-то образом помочь своему «пахану», самому вступить в бой, он даже не попытался.

Закончилось все, когда скулящий и совершенно деморализованный Карыч лежал мордой в землю. А я стоял над ним, примериваясь, куда бы еще врезать. При этом так, чтобы не убить, а то черт их знает, этих суперов. Мне же убийство на руках было совершенно не нужно. А изломанный ломиком бандит — это явное превышение пределов обороны.

— Все! — скулил Кареев. — Все! Не надо! Не надо!

Я обрушил разводной ключ на ахиллесово сухожилие. Страшное место на теле человека, не зря от ранения туда скончался непобедимый греческий воин. Если правильно попасть, это и больно, и последствия неприятные. Помереть не помрет, но прыть поумерит, если захочет встать.

— Все-е-е! — буквально пропел на одной ноте уголовник.

— Все. — согласился я, опуская оружие и поворачиваясь к Мишане.

— Вить! Вить, не надо! Вить, ты че? Не надо, Вить! — затараторил оборотень, тоже забывший, что он теперь сверхчеловек. Хотя, как бы ему сейчас помогла бы его способность? Что он мог сделать — превратиться в милиционера и строго указать мне не хулиганить?

— Мордой в землю, тварь! — бросил я. Дернул рукой с зажатым в ней ломиком. — Быстро!

Мишаня моментально подчинился. Я подождал, пока он займет правильную позицию, шагнул в сторону Зои Витальевны, и в этот момент в меня будто пушечное ядров врезалось.

«Шустрый! — пронеслось у меня в голове, когда я врезался спиной в деревце. — Я забыл про Шустрого!»

Глава 8

Он же лежал! Лежал без движения! Притворялся? Это ловушка была? А чего же тогда за Кареева не встал, когда я его ломиком обрабатывал?

Последствия удара и столкновения с деревом, были, как ни странно, не такими серьезными. Вышибло дыхание, в глазах потемнело, но ничего не сломано, не выбито и не вывихнуто. Я поднялся, крутя головой по сторонам, и тут мне снова прилетело.

На этот раз я знал, куда и как смотреть. Уже разок сталкивался с Шустрым, и видел, как он останавливается перед ударом. На долю секунды, но этого было достаточно, чтобы его разглядеть. Вот только сразу — не получилось. Первый после падения удар я все-таки пропустил. С другой стороны, не упал, не поплыл и спринтера этого заметить успел.

А когда он на второй заход пошел, встретил его прямым кроссом в корпус. В грудину, если проще говорить. У срочников в армии такой удар называется «пробить фанеру». Так вот, у Шустрого она оказалась хлипкой.

Техники у паренька не было, да и быть не могло — гопота ж уличная. Даже пользуясь своим преимуществом в скорости, он действовал предсказуемо. Мимо бежит слева — остановился, пробил, побежал дальше. Развернулся и повторил тоже самое, но уже с правой стороны. Да и удары… Обычные выпады руками. Если бы я мог его рассмотреть в этот момент, когда он бил, наверняка бы заметил, как он плечо задирает, и локоть у него дрожит, и кисть вывернутая.

Как выяснилось, держать удар он тоже не умел.

Мой кросс буквально выбил его из невидимости скоростного передвижения, и швырнул на спину. У меня, правда, чуть плечо из суставной сумки не вылетело, но я-то бить умел, а значит и инерцию собственного удара гасить умел. Но тряхнуло. Хорошо так тряхнуло. Будто я в бетонную стену ударил. Вот что значит ускорение.

Шустрый лежал на земле. Дышал часто, как пес в сильную жару. Глаза у него были красные, видать, все капилляры полопались. Меня он, кажется, совсем не видел.

— Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи? — сказал я, чтобы хоть что-то сказать.

И в этот момент пацан перестал дышать. Только что его грудь быстро-быстро ходила вверх-вниз, как у загнанного зайца, и вдруг остановилась. Глаза потухли, голова повернулась на бок на расслабленной шее, а нижняя челюсть отошла вниз.

— Э! — я сразу понял, что произошло, слишком часто такое видел в прошлой жизни. — Эй-эй-эй! Шустрый, придурок, ты тут сдохнуть мне решил? Не смей, скотина!