Черный телефон - Дарья Симонова

— Но сам он про себя этого не знает, — смягчала Таня жесткую риторику.

— Знает! — отрезал Ник. — Я — не состоялся. Во всяком случае, до сих пор.

Совместная жизнь с творческим человеком сделала Таню неплохой спорщицей, но все же порой аргументов не хватало. Например, так и оставался больным вопрос о том, почему же Бэлла, Танина подруга, что не без влияния в литературной тусовке, до сих пор не пригласила Николая Нестерова выступить в клубе «Грин». Для Тани ответ был очевиден: Бэлла просто понятия не имеет, что для Ника это важно! Она наверняка полагает, что для него «Грин» не особенно престижен. Николя только зло кривился в ответ. Задача для оппонента иезуитски усложнялась тем, что прямой вопрос Белле был под строжайшим запретом. А ведь Таня могла просто ей сказать: «Можно Коля выступит?» И Бэлла бы тут же открыла еженедельник, чтобы найти для его творческого вечера свободную пятницу…

Но нет! «Я с тобой разведусь, если ты это сделаешь!» — вот что услышала однажды Таня в ответ. Ник не внимал уверениям о том, что простой вопрос — это не унижение. Как о тебе узнают, если ты хранишь гордое маргинальное молчание?! А ведь Таня видела, как некоторые жены продвигают своих муженьков. Пищат, да лезут! Звонят по сто раз, заметив в афише вздорную мелочь. «Срочно исправьте: не Караваев, а Кораваев! Поклонники его знают именно как Кораваева! И, пожалуйста, будьте впредь повнимательнее…» Таня иной раз была готова закипеть, но ей, в отличие от Норы, не улыбалось круглые сутки пребывать в гневливой готовности вулканического извержения. Поэтому она спускала пар ерничеством и ехидством с Птенчиком. Скажите на милость, откуда взялась буква «о» в каравае? Что за фонетический оттопыренный мизинец? Или каравай — это слишком простонародно для творческой «ористократии»? А кого дама имеет в виду, упоминая о поклонниках? Полторы калеки? Видали — у них поклонники… Чем графоманистей — тем фанаберистей!

— Осторожней! Насчет Кораваева — ты не права. Он толковый. Жена у него дамочка душная, но таланта это не умаляет.

Так Бэлла учила Таню ориентироваться в современной литературе. Но верить в толковость Кораваевых не улыбалось. Талантливые люди, безусловно, водились в «Грине», но активных жен-импресарио вокруг них не наблюдалось. Они не боролись за каноническое написание своих имен. Они вообще ни за что не боролись.

На похоронах решать деловые вопросы неприлично, но это же похороны Штопина. Да и Бэлла именно сейчас в напряженном поиске, чем доказать незапятнанность клуба «Грин». Может наконец подтолкнуть упрямого Ника к решительным действиям? Не то он так и будет прозябать в несокрушимом неверии в свой масштаб… Да, момент неподходящий, но, как ни парадоксально, иной раз именно в неподходящий момент решаются судьбы. И та, от кого это решение зависит, вся во внимании. Держит руку на пульсе. Ей только ленивый еще не продемонстрировал толерантность и сочувствие. Этим мистическим умением расположить к себе даже в самой скользкой ситуации Бэлла обладала чуть ли не с рождения. Таня знала, что некоторые ее подчиненные порой судачат о том, что привилегия не заслужена. Но разве могут быть нами заслужены вьющиеся пшеничные волосы, красивые глаза с поволокой, по-японски изящная ступня… Так и здесь — просто изначально присущее свойство. И к чему злопыхательства, если это свойство всему «Грину» на руку…

Еще в самом начале церемонии, когда сотрудники ныне одиозного клуба пришли к назначенному месту, Бэллу встретил седовласый военный и учтиво с ней побеседовал. Бэлла Максимовна выразила ему скорбную благодарность, и впредь делегация «Грина» кучковалась поблизости от этого представительного вояки. Таня запомнила только его фамилию — Тарасов. Изредка Бэлла задавала ему немногословные вопросы, а тот подробно ей отвечал. Оказавшись поближе к междусобойчику, когда процессия уже шла с кладбища, Таня услышала прелюбопытную реплику:

— Не думайте, что мы все такие… как Семен, царство ему небесное. Человеком он был сложным, но на то есть причины.

— О чем вы говорите, Степан Ильич, все мы грешны. И мы очень вам благодарны, что позволили проводить Семена… оказать ему…

Хвалебный спич Бэллы захлебнулся, не решаясь перетечь в несвойственный ей пафос, а Таню оттеснили, и она так и не услышала, какие причины были у Штопина для сложностей натуры. Зато теперь, во время поминальной трапезы, ей приходили на ум совсем другие образы. Ей вспоминался рассказ, совсем недавно написанный Ником, вступление которого было торжественно грустным и не имело отношения к дальнейшему повествованию, но давало нужную тональность. Там было что-то о том, как папа римский Бенедикт XVI прощается с престолом, и в лучах заката швейцарская гвардия медленно покидает летнюю резиденцию понтифика около Рима. Там Бенедикт поселится после отречения. А чем заняты отрекшиеся от престола… Таня не могла объяснить, что ее завораживало в этом тексте, но ведь в том и заключается магия слова — в неизреченности. Вот это в ободряющем ореоле оценки таланта она и хотела сейчас сказать Нику, но он, как назло, все никак не возвращался. Похоже, враз курил всю пачку…

— Странно, но здесь не видно родственников Штопина. Или я их просто не заметила… — шепнула Таня Бэлле, которая, не теряя прицела, осматривала зал.

— У него нет родственников. Он сирота. Воспитывался какой-то дальней родней, которых, насколько я знаю, уже нет в живых. Бывшая жена не пришла.

— А дети? У него есть дети?

— Есть дочь, но ее переписали на другого мужа. Дочь не признавала родного отца.

— «Переписали»! Это ребенок, а не квартира, — возмутилась Таня.

— Тише! — шикнула Бэлла.

Да, со стороны гриновцев все должно быть идеально чинно. Никаких конфузов, лишь сдержанная печаль. Но если умирает злодей, вроде как сильно печалиться не обязательно. Тем более что и седовласые сослуживцы о нем не лучшего мнения. Немного подумать о вечном и вести неспешный светский треп на поминках. Кажется, так? Тем более что нет родственников. Вот перед ними было бы очень неловко! Но их нет. И Таня вдруг отчетливо поняла, что ей становится жалко эту записную сволочь Семена Штопина. Даже родная дочь его не признавала! Впрочем, ребенка могли настроить против папаши… но, зная папашу, можно предположить, что и настраивать не пришлось. Нет, так не бывает! Даже самого отпетого мерзавца хоть кто-нибудь да любит. Хотя бы дочь. Она — прежде всего!

Все здесь не так. И в том, что Ник куда-то исчез, — особенно. Таня вдруг испугалась, сама не зная чего. Всего сразу! И даже нелепого предположения, что Нику стало плохо и он лежит где-то, никем не замеченный, и стремительно угасает. Смерть Штопина доказала, что с человеком может случиться все, что угодно. Воистину человек внезапно смертен, как уже мы знаем от Булгакова! И Таня, повинуясь паническому импульсу, отправилась на поиски мужа.

— Ты, случайно, не в туалет? Я с тобой! — вызвалась Бэлла, и Таня не стала противиться. Наверняка место для курения где-то рядом, если не в самом клозете. Прошествовав через весь зал, они очутились на лестнице, которая вела вниз. По пути им встретилась сохраняющая величественность момента Нора.

— Танюша, — мягко застелила Мегера Грантовна, как называл Нору Птенчик, — твой Николай просил тебе передать, что ему позвонили из издательства. Надо было срочно туда поехать. Он забыл подписать какую-то важную бумагу, без которой книгу не включат в план. И с телефоном у него что-то случилось. Он тебе позвонит, как только доберется…