Черный телефон - Дарья Симонова

Они слышали голоса из кухни. Бэлла Максимовна Миронова пыталась разложить по полочкам трагический конец Семена Штопина. Давид играл роль въедливого подмастерья. Лена… ей не позавидуешь. Но Бэлла своих не сдает.

— Хорошо, Слава, сейчас все более-менее разъясняется. Но скажи мне, зачем ты отвез орудие убийства в парк за Домом художника? К чему сей постмодернистский жест?

— Чего-чего? Что за дикость. В какой парк… — изумился Слава. — Я что, идиот? Я выбросил Грина в реку. Есть такое всегда пустынное место… могу показать, если нужно. А кто сказал, что он в парке?

Чудеса продолжались.

Они встретились утром в воскресенье, что для Тани было временем грустно домашним. Потому что веселый танец всегда исполняют суббота с пятницей, а в воскресенье — лишь послевкусие, манящее во вчера. В случае, если выходные удались. А если так себе — тогда все равно мечтаем вернуться во вчера, но в другое. Словом, чтобы на работу не завтра. Недаром воскресенье — у христиан время для общения с Богом. Бог, утешитель и иллюзионист, знает, что у воскресных мыслей с горчинкой самый правильный вкус.

Итак, Ян Фантом. Джим Бим или как там его еще именовал дотошный Додик. Таня никак не могла уложить в голове все, что ей в неспешной беседе сообщал этот таинственный уже-не-незнакомец. Но и знакомцем его не назовешь.

— А я был уверен, что Семен Штопин влюбился в вас!

— Как видите, не в меня.

— Зачем же вы тогда с ним так тепло улыбаетесь… Я видел ваше фото в Фейсбуке.

— Это совершенно случайная фотка. Наш фотограф Егор ни разу не фотографировал меня. Я для него ничем не примечательна. Не молодая красотка и не знаменитость. На том снимке прежде всего Бэлла… ну и Семен — все-таки он был известен в библиотечном мире.

— Печально известен. А вы себя не цените.

— Полноте источать мне комплименты. Кстати, вы в курсе, что я хотела свалить на вас подозрения? Советовала следователю обратить внимание на вас.

— Я верю, что цель ваша была благородна.

Яну было легко задавать вопрос. С ним были излишни муки деликатности. И Таня жадно спрашивала. Господин Фантом стал для нее тем бархатным голосом за кадром, который нам все объясняет в конце трудного пути. Он же по просьбе Бэллы нашел для Синицкого хорошего адвоката.

— Почему вы нам помогаете? Ведь Семен был вашим другом.

— Разве что заклятым… На самом деле моим другом был Рашид. А Штопин — это армейские дела. По старой памяти — братство… Знаете, ведь Семен был серьезно болен. Я удивляюсь, что его жизнь не оборвалась гораздо раньше. У него была какая-то патология психики, связанная с… не буду углубляться. Боюсь наврать. Но, боюсь, дружить с ним было невозможно. Его агрессия — следствие патологии. И мне хочется, чтобы человек, невольно виновный в его смерти, получил бы наименьшее наказание. Это было бы справедливо.

Таня подумала, что он все знает… и знает, что она в эту минуту об этом думает.

— Ваше расследование с копией нашей одиозной статуи великолепно!

— О, это как раз было нетрудно. Эмилия Андроновна Девяткина мне в этом очень помогла. Я нашел автора этого «шедевра»… Точнее, выяснилось, что самого скульптора уже нет в живых, что, собственно, и послужило поводом к тому, что скульптура оказалась под открытым небом. Его вдова избавлялась от незначительных, как она выразилась, работ…

— Но для старухи Девяткиной эта работа крайне значительна! Теперь она будет попрекать нас ею до скончания века.

— Да, она, кажется, договорилась с детской библиотекой имени Грина, статуэтку возьмут туда.

— Тайфун, а не женщина. Но наличие этого двойника чуть было не…

Таня запнулась, поняв, что может сейчас наболтать лишнего. Все-таки Птенчик с Ленцой еще не пересекли границу. Бэлла решила их отправить от греха подальше на полгода в какой-то чудной вояж на ниве волонтерства. При этом она умудрилась прорекламировать клуб «Грин» — но без особой шумихи.

Как-то вечером, уже готовясь выключить ноутбук, Таня увидела письмо от Лены. Дружеский щепетильный жест. «…Коля мне признался, что мечтает о том часе, когда вы с Мишей примете его в свою тайную компанию по поеданию вредной пищи. Он знает, что это для тебя и есть самая настоящая близость. Он мечтает быть к тебе ближе, но знает, что сын все равно дороже. Прости, что я лезу не в свое дело и преступно объясняю в двух словах то, о чем написана „Мадам Бовари“»…

«Лен, спасибо, очень трогательно. Убей бог, не пойму, при чем тут мадам Бовари, но, надеюсь, со временем поумнею. Кстати, Нора передает тебе большое спасибо за помощь в подготовке сборника Малики. Надеюсь, он увидит свет. Жаль, что его нельзя назвать „Черный телефон“».

Таня выключила своего электронного друга и пошла на кухню. Ник остервенело грыз ноготь в поиске точного слова. Но сразу встрепенулся, приглашая не обращать на него внимания и использовать кухню по назначению. Знаем мы этот запоздалый альтруизм! Если в доме писатель, то кухня — это прежде всего кабинет.

Таня так ему и не рассказала о том, что знает о его измене. Зачем? Она переболела этим сама. Вместе с больной прокаженной девочкой, найти которую — нет ничего проще…