Этот длинный, длинный день - Юрий Витальевич Яньшин

немыслимые сроки выслуги за плечами, он по многочисленным просьбам командования оставался на своей посту, подобно стойкому оловянному солдатику (кстати, по иронии судьбы тоже одноногому) из одной очень известной печальной сказки.[87] К 2020-му году, в коридорах отдела кадров Минобороны упорно ходили слухи, что Митрич является старейшим из числа офицеров, находящихся на действительной военной службе. Через десять лет бесконечного пьянства он уже и сам стал верить, что окончит свою жизнь где-нибудь в сугробе, после очередного возлияния, и потому предпочел тихо смириться с этой мыслью. Однако с начала «нулевых» что-то почти незримое с первого взгляда произошло в стране, а заодно и задело забытый Богом и людьми полигон. Сначала их «медвежий угол» посетила смешанная из военных и гражданских лиц комиссия. Члены оной комиссии, особенно почему-то из числа гражданских лиц, придирчиво облазили и исследовали, прежде всего, подземную инфраструктуру полигона, чиркая пожелания и замечания в свои блокнотики, затем перешли к надземной части. Военных же больше всего интересовало состояние взлетной полосы и объектов жизнеобеспечения. За те два дня, что высокая и представительная комиссия провела в его хозяйстве, полковник сбился с ног, рассказывая и показывая все без утайки. Члены кивали головами и угрюмо сопели носами на все жалобы и стенания коменданта, но вопреки его ожиданиям никаких оргвыводов по поводу его персоны делать не стали, несмотря на стойкий сивушный запах изо рта услужливого гида, от которого, не скрываясь, морщились и отворачивались при каждом удобном случае. Напротив, исследовав всю охраняемую зону, комиссия выразила удовлетворение сохранностью ключевых компонентов объекта, отметив при этом энтузиазм и служебное рвение коменданта, который, несмотря на объективные (положение в стране) и субъективные (увечье коменданта и сопутствующие этому издержки) трудности, сумел в непростой период сохранить объект в пригодном для дальнейшей возможной его эксплуатации. А один из военных членов комиссии, пользуясь шапочным знакомством с полковником, шепнул ему на ухо при прощании, что де, кажется, наступает момент окончания его затворничества, и что, по-видимому, объект скоро начнут восстанавливать ради проведения научных экспериментов, направленных на дальнейшее развитие обороноспособности государства. От таких вестей полковник едва прилюдно не перекрестился и не пустил скупую сентиментальную слезу. Визит делегации инспекторов, будто живой водой сбрызнул, пребывавшего в состоянии зомби полковника. А уж когда, вопреки всем ожиданиям, любимое министерство рассчиталось-таки по всем своим прошлым долгам, Митрич и вовсе почувствовал себя почти что Рокфеллером. За всю свою жизнь он не держал в руках столько денег, сколько свалилось их на него сейчас. Словно вспомнив вторую молодость, он с удвоенной энергией принялся муштровать своих подчиненных. И тут к его чести надо сказать, что никаких неуставных отношений или требований к солдатам он себе никогда не позволял. Поэтому подчиненные хоть и ворчали на своего командира по-тихому, но безоговорочно выполняли все его команды и относились к нему если и не с сыновьей любовью, то, по крайней мере, с большим уважением и пиитетом, понимая, какой нелегкой судьбой наградила его жизнь. Но дни шли за днями, а долгожданных перемен все не было. «То ли наверху опять концепция поменялась, то ли опять деньги на реформу разворовали. Не иначе как вторая чеченская война съела все наши ассигнования» — рассуждали уже в открытую, солдаты из последнего призыва, втайне, безумно счастливые, от того, что не попали в мясорубку Ботлиха и Комсомольского.[88] И опять потекли тоскливые и однообразные дни. Полковник, резко сокративший перед этим дневную норму потребления спиртного, опять принялся за старое, уже практически ни на что не надеясь.

Но однажды утром все изменилось. С вечера неожиданно пришла РДО[89] от начальства, чтобы к утру к приему самолета была подготовлена полоса. РДО была, как никогда кстати, ибо еще накануне днем в районе поселка прошел не слабый буранчик, и порядком засыпал взлетную полосу. Пришлось коменданту вместо положенного отдыха мобилизовать все имеющиеся в наличии людские ресурсы на восстановление работоспособности полосы. Все трудились на расчистке до самого утра, включая и его самого. «Что бы это могло быть? Комиссия опять? Предупредили бы тогда заранее. А тут ни слова, ни полслова…» — про себя рассуждал Митрич, прикладывая козырьком руку к глазам (зрение уже начинало подводить, ведь как-никак, а давно разменял шестой десяток летов), с сомнением глядя на небо, где с утра стояла низкая облачность. В ровно означенное время из низких облаков, как чертик из табакерки, не сделав положенный круг над аэродромом, вынырнул Ан-12-й и бодренько пошел на посадку. Полковник, даже крякнул от такой гусарской бравады и поспешил, припадая на одну ногу к самолету, который уже разворачивался и выруливал на стоянку. Пока комендант на своих полутора ногах доковылял до стоянки, из самолета уже начали спускаться прибывшие на его борту люди. Один из них с погонами майора инженерных войск тут же шагнул к полковнику и, приставив по-уставному правую руку к шапке, доложился:

— Здравия желаю, товарищ полковник, разрешите представиться!?

Митрич не желая ломать Устав, тоже вскинул руку к виску и ответил вполне лаконично:

— Разрешаю.

— Командир отдельного инженерно-саперного батальона майор Зуев. Представляюсь вам по случаю прибытия в ваше распоряжение для проведения инженерных и восстановительных работ на вверенном вам объекте, — залихватски отбарабанил он, и, опустив руку, протянул ее полковнику для пожатия. За время своей службы полковник стал неплохим физиономистом, поэтому лицо майора — открытое и бесхитростное ему сразу понравилось. Он стянул перчатку с правой руки и с удовольствием пожал тому руку, попутно отметив ее мозолистость и крепость, что еще больше расположило его к будущему сослуживцу и подчиненному.

— Рад приветствовать вас в наших палестинах! Мы здесь люди простые и неизбалованные излишествами цивилизации — едим сырую рыбу и обнимаемся с белыми медведями, поэтому без посторонних можете звать меня просто Михаил Дмитриевич, — радушно поздоровался он, впрочем, так и не назвав свою фамилию в ответ. — А вас как звать-величать?

— Сергей. Ой, простите, товарищ полковник. Сергей Сергеевич, — немного смутившись, поправился он и тут же опять широко и по-доброму улыбнулся.

— Вы голубчик, напрасно щеголяете без перчаток, — проявил отеческую заботу полковник о сослуживце. — У нас тут, хоть море и у порога, но воздух сухой, а от того еще морознее кажется чем есть — не заметите как пальцы почернеют.

— Да?! Спасибо, что предупредили, — спохватился тот и стал шарить руками по карманам в поисках перчаток. Тем временем к ним подошли остальные пассажиры и взаимное представление продолжилось. Среди прибывших были в основном военные геодезисты и строители. Из разговора с ними полковник уяснил для себя, что их