Трупный цветок - Анне Метте Ханкок

– Когда ты вот так говоришь об этом…

Элоиза встала и отнесла кофейные чашки в раковину, дополнив ими башню грязной посуды, которая уже стояла там.

– У меня в редакции есть один коллега, – сказала она. – Могенс Бётгер. Он отличный профессионал, и ему можно доверять.

– Ну о´кей.

Мартин хотел подойти к ней, но заметил что-то на полу.

Он наклонился и поднял карточку.

– Эрик Шефер, полиция Копенгагена, отдел уголовного розыска, – прочёл он вслух и вопросительно посмотрел на Элоизу. – Почему у тебя валяется эта визитка?

Элоиза на мгновение замялась. Затем покачала головой и пошла к выходу, подталкивая его перед собой.

– Об этом я расскажу тебе позже. Сперва нам нужно проверить, в редакции ли Могенс и удастся ли нам его перехватить.

Мартин нащупал рукой её руку, пока они ехали в лифте на третий этаж. Как только лифт остановился, Элоиза высвободила руку.

– Сюда, – сказала она, показывая ему дорогу через редакцию.

– Это сюда ты ходишь каждый день? – Он огляделся.

Элоиза кивнула.

– По крайней мере, я заглядываю сюда почти каждый день, но большая часть моей работы выполняется не здесь. Я встречаюсь с информантами, хожу по разным архивам, знаешь, разнюхиваю. Четвёртая власть, и всё такое.

Было странно видеть Мартина в редакции. Было в этом что-то в гораздо большей степени интимное, чем когда они лежали в постели у неё дома. Как будто всё здание затаило дыхание, как будто старые редакционные портреты следили за ними глазами, когда они шли по коридору.

Они обнаружили Бётгера на его обычном месте, он сидел откинувшись в кресле и скрестив вытянутые ноги на столе. Он изо всех сил производил впечатление на молодую стажёрку, которая стояла перед ним в обнимку с папкой с бумагами, и травил анекдоты из своей насыщенной и отмеченной наградами журналистской жизни. Когда он увидел идущую к нему Элоизу, он сразу потерял интерес к молодой женщине и махнул ей, показывая, что она может идти.

Элоиза подошла к своему столу и демонстративо посмотрела вслед женщине, прежде чем перевести взгляд на Бётгера.

– Знаешь, тебе следовало бы держать руки подальше от практиканток, разве нет, Могенс?

– От неё-то? Да брось, – фыркнул он. – Я думал, ты более высокого мнения обо мне, Кальдан.

Элоиза решила больше не дразнить коллегу, хотя они оба любили разговаривать в таком тоне и взаимные подколы обычно длились у них часами.

Мартин подошёл к Элоизе, и она сказала:

– Могенс, я хочу познакомить тебя с Мартином Дювалем.

Бётгер встал и протянул ему свою огромную волосатую лапу.

– Привет, – сказал он. – Могенс.

– Мартин Дюваль.

– Мартин – руководитель отдела коммуникаций в Министерстве экономики, – пояснила Элоиза. – Ну, или был им до вчерашнего дня. Он только что уволился.

– Неужели?

– Да, оказалось, что в последнее время в министерстве происходит что-то довольно странное. Что-то, чем можно было бы припереть министра к стенке или хотя бы призвать к ответу.

– Правда? – Судя по выражению лица Бётгера, это становилось ему всё интереснее.

– Поэтому я подумала, что сейчас, раз уж я взяла дело, которое обычно попадает в сферу твоей ответственности, может, ты не отказался бы один раз заняться моим делом?

Бётгер прищурил один глаз и пристально с недоверием смотрел на Элоизу.

– А в чём именно состоит этот твой вопрос?

Прежде чем ответить, Элоиза оглянулась через плечо.

– Дело Скривера.

На входе Элоиза взяла ключи от одного из редакционных автомобилей. Мартин, Могенс Бётгер, кофейник и диктофон остались в конференц-зале. Зная Бётгера, Элоиза не сомневалась, что увидит их обоих только тогда, когда Могенс вытянет все мыслимые нюансы и детали дела из глубин Мартинова сознания.

Элоиза вышла из здания редакции и направилась к площади Святой Анны, где был припаркован «Форд». Она пыталась дозвониться до матери Анны Киль по телефону, но безуспешно. Теперь она решила посмотреть, не удастся ли поймать её в её винном ресторанчике в Херлеве.

Было ещё раннее утро, а на улице Сторе Страндстреде кипела жизнь. Кафе напротив газеты было битком набито молодыми парнями, которые сидели на солнышке и пили крафтовое пиво, восхищаясь новыми татуировками на руках приятелей и их растрёпанными бородами вполлица. Элоиза не понимала этой моды на буйную растительность на лице, которая стала столь популярна у молодых людей от двадцати до тридцати лет. Ей казалось, это было всё равно что добровольно выбривать себе лысину на затылке и выделять морщины на лице спиртовым маркером.

Она шла быстро по улице и заметила Ульрика Андерсона, только когда он оказался совсем рядом с ней и схватил её за руку.

– Продолжай идти, – сказал он, мягко, но уверенно направляя её вниз по Сторе Страндстреде.

Элоиза инстинктивно оглянулась через плечо, но последовала за ним, не сопротивляясь.

– Ульрик? Что происходит?

Она совсем было забыла, что звонила ему на днях. Они не виделись с тех пор, как он ушёл из газеты, да и пока работали вместе, имели мало точек соприкосновения. Но она запомнила его как распущенного и нахального парня. Он позволял себе курить в неположенных местах, нарушал этические принципы издания и в целом вёл себя так, как ему было удобно.

Сейчас он напоминал разливное пиво, которое слишком долго простояло на солнце и утратило всю свою пену. Рыжеватые волосы были собраны в низкий свободный хвост, а лысину на затылке прикрывала выцветшая синяя кепка «Нью-Йорк Янкиз», одежда болталась на исхудавшем теле мешком.

Он посмотрел на ключи в руке Элоизы.

– Где стоит машина?

– Здесь рядом, – ответила она, кивая вперёд.

– Хорошо, поехали прокатимся. – Он протянул руку.

Элоиза сжала ключи.

– Я поведу.

Боль пронзила руку, когда Стефан включил свет. Он тихо выругался и тяжело выпустил дым через нос.

Рентгенолог сказал «перелом четвёртой лучезапястной кости» и спросил, как так получилось.

– Травма на работе, – ответил он и ухмыльнулся про себя.

У учителя гимназии из Рискова три недели назад всё в жизни начало рассыпаться. Он постоянно задавал неправильные вопросы и злился. Стефана попросили заняться этим вопросом, и он предпринимал попытки убедить этого человека образумиться. Сначала – апеллируя к его внутренним демонам, затем – угрожая его семье, и это поначалу возымело сдерживающий эффект.

Это всегда срабатывало.

Но Стефан ошущал, что человек всё ещё сомневается, а средств тягаться с компанией у него просто не было. На кону было слишком много денег, слишком много жизней, которые разрушит этот грязный перебежчик-морализатор. Если ты не в команде, то тебя выкидывают за борт – и тебя больше нет.