Кровь и золото - Энн Райс

Пойми правильно: я действовал не под влиянием религиозногоимпульса, ибо считал бога, обитавшего в лесу друидов, не кем иным, какчудовищем. Я понимал, что Акаша тоже своего рода чудовище. Как, впрочем, и ясам. У меня не было намерения делать царицу объектом поклонения – напротив, ястремился сохранить ее существование в тайне. И с того момента, когда Акаша иее супруг попали под мое покровительство, они воистину стали Теми, Кого СледуетОберегать.

Тем не менее в глубине души я ее боготворил. Я создал длянее роскошное святилище и мечтал, что настанет час – и она, как прежде,мысленно заговорит со мной.

Сначала я тайно перевез царственную чету в Антиохию –чудесный, интереснейший город, находившийся, по понятиям тех времен, наВостоке, но в действительности являвшийся частью Римской империи. Антиохиястроилась и развивалась под сильным эллинским влиянием – то есть под влияниемгреческой философии и культуры. Это был город великолепных зданий, огромныхбиблиотек и философских школ, где даже мне, ночному гостю, тени собственного«я», нередко доводилось встречать выдающихся людей и слышать восхитительныеречи.

Тем не менее в первые годы, проведенные рядом с Матерью иОтцом, я испытывал горькое чувство одиночества, а безмолвие божественной четыдействовало на меня угнетающе. Я был жалок в своем непонимании собственнойприроды и постоянно предавался мрачным размышлениям относительно своей судьбы ивечности.

Молчание Акаши и страшило, и смущало меня. В конце концов,зачем она просила вывезти ее из Египта, если хотела всего лишь восседать натроне в вечной тишине? Временами я готов был предпочесть самоуничтожениеподобному существованию.

Потом рядом возникла Пандора – воплощение совершенства,женщина, которую я знал, еще когда она была ребенком. Однажды я даже ходил котцу Пандоры просить ее руки.

И вот Пандора появилась в Антиохии – столь же прелестная врасцвете лет, как и в юности. При виде ее меня охватило непреодолимое желание.

Наши судьбы роковым образом переплелись. Должен признаться,что создание Пандоры произошло так быстро, в таком сильном порыве чувств, что япогрузился в пучину слабости, чувства вины и смятения. Но Пандора считала, чтосама Акаша прислушалась к голосу моего одиночества и повелела нам соединиться.Пандора не сомневалась, что именно Акаша привела ее ко мне.

Если ты видел нас во время совета, на котором мы обсуждалидальнейшую судьбу Акаши, а следовательно, и всех, кто пьет кровь, то непременновспомнишь Пандору: высокую белокожую красавицу с прекрасными волнистыми темнымиволосами. Теперь она, как и мы с тобой, принадлежит к числу тех, кого называютДетьми Тысячелетий.

Ты можешь спросить: почему я не с нею? Почему не могупризнаться в преклонении перед ее умом, красотой и глубочайшим пониманиемвсего, что происходит вокруг?

Не знаю. Знаю только, что сейчас, как много лет назад, насразделяют злость и боль. Я не могу признаться, что поступал с ней дурно. Немогу признаться, что лгал о своей любви и о необходимости быть с ней рядом. Аименно эта необходимость, возможно, и заставляет меня держаться на безопасномрасстоянии от испытующего взгляда ее нежных и мудрых карих глаз.

Должен признаться, что она резко осуждает меня за некоторыепоступки, совершенные в последнее время. Но это слишком сложно объяснить.

В те давние времена, прожив вместе с ней едва ли парустолетий, я разорвал наш союз – разрушил его по чистейшей глупости. Мыссорились почти каждую ночь. Я не желал признавать ее превосходство, не могсмириться с ее победами и в результате повел себя безрассудно: по собственнойглупости и слабости ушел от Пандоры.

За всю свою долгую жизнь я не совершил худшей ошибки.

Но позволь мне сначала вкратце рассказать о том, какразлучили нас моя гордыня и горечь.

За то время, что мы оставались хранителями Матери и Отца,древние боги густых северных лесов практически вымерли. Тем не менее время отвремени кому-нибудь из пьющих кровь удавалось обнаружить наше убежище, и тогдаони заявлялись с требованием позволить им испить крови Тех, Кого СледуетОберегать.

Чаще всего незваные гости вели себя дерзко и вызывающе, номы с легкостью выдворяли их за порог, и постепенно все возвращалось на кругисвоя.

Однако однажды вечером к нашей вилле, расположенной впредместье Антиохии, приблизилась небольшая группа новообращенных вампиров,одетых в простые балахоны. Кажется, их было пятеро.

Вскоре, к моему вящему изумлению, выяснилось, что они мнятсебя служителями сатаны, исполнителями божественного замысла, заключавшегося втом, чтобы дать дьяволу возможность сравняться силой с христианским Богом.

О Матери и Отце юные кровопийцы ничего не знали и, несмотряна то что святилище находилось в подземелье нашего дома, не уловили признаковприсутствия царственной четы. Слишком они были молоды, слишком невинны. Их пыли неподдельная искренность разрывали мне сердце.

Их головы были забиты фантастической мешаниной изхристианских идей, религиозных постулатов Востока и верований дикарей иязычников, и при этом наивность юнцов не знала границ. Вот почему, узнав, чтосреди тех, кто пьет кровь, появилась новая религия, что у нее много адептов иречь уже идет даже о культе, я пришел в неописуемый ужас.

Все человеческое во мне воспротивилось, а рациональныйримлянин, коим я по-прежнему оставался в душе, почувствовал опасность и крайневстревожился.

Правда, Пандора быстро привела меня в чувство и убедила внеобходимости истребить всю стаю. Если их отпустить, объяснила она, придутдругие – и очень скоро Мать и Отец попадут в их руки.

Мне, с легкостью убивавшему древних языческих богов,непросто было с ней согласиться. Возможно, потому, что именно тогда я впервыеотчетливо осознал, что, останься мы в Антиохии, продолжай мы вести прежнийобраз жизни, к нам вновь и вновь будут непрошено являться те, кто пьет кровь, итогда убийствам не будет конца. А моя душа не могла смириться с такимипоследствиями. Меня снова посетила мысль о собственной смерти и даже о смертиТех, Кого Следует Оберегать.

Мы истребили фанатиков. Учитывая их молодость, ничегосложного в этом не было. Минутное дело. Мы сожгли их дотла, а потом, какположено, развеяли пепел.

Но когда все закончилось, я погрузился в гнетущее молчание имесяцами не выходил из святилища. Погруженный в собственные страдания, яперестал замечать Пандору и даже не вспоминал о ней.

Я не мог объяснить своей прекрасной спутнице, что провиделмрачное будущее, и, когда она уходила в город охотиться или развлекаться,отправлялся к Акаше.

Я шел к моей царице, вставал перед ней на колени и просилподсказать, как жить дальше, что делать.