Осколки чести - Лоис МакМастер Буджолд

Форкосиган вернулся из кабины пилотов и сел рядом с ней.

– Как вы?

Корделия кивнула.

– В порядке. Немного ошарашена этими толпами мальчишек. Кажется, вы, барраярцы, – единственные, у кого нет смешанных экипажей. Интересно, почему?

– Отчасти – по традиции, отчасти – чтобы поддержать боевой дух. Они вам не досаждали?

– Нет, только позабавили. Скажите, а они догадываются, как ими манипулируют?

– Ничуть. Они считают себя властителями вселенной.

– Бедные ягнятки.

– Я бы не стал их так характеризовать.

– Я имела в виду жертвенных животных.

– А-а. Это уже ближе.

Двигатели завыли, и катер поднялся в воздух. Он облетел вокруг усеянной кратерами возвышенности, а потом взял курс на восток, набирая высоту. Корделия видела в иллюминатор, как под крылом за считанные минуты пронеслась вся местность, по которой они с такими мучениями шли несколько дней. Корабль взмыл над огромной горой – где-то там, на склоне, спит вечным сном лейтенант Роузмонт… Внизу промелькнули снега и ледники, озаренные заходящим солнцем. Они летели на восток – через сумерки, через ночь, потом горизонт ушел вниз, и они вырвались в вечный мрак космического пространства.

Когда они приблизились к планетной орбите «Генерала Форкрафта», Форкосиган снова ушел к пилотам, чтобы проследить за сближением. Казалось, его все больше поглощает привычный круг обязанностей и общество сослуживцев, из которого он был вырван. Хотя, конечно, у них еще будет возможность видеть друг друга – и даже не один месяц, судя по тому, что говорил Готтиан. «Ты антрополог, – внушала себе Корделия, – и изучаешь племя диких барраярцев. Рассматривай это как отдых, все равно ты хотела после этой экспедиции уйти в длительный отпуск. Ну, вот он и наступил». Но пальцы нервно теребили обивку обшарпанного сиденья. Нахмурившись, она заставила их успокоиться.

Стыковка прошла гладко, и через несколько минут толпа рослых солдат, собрав снаряжение и шумно топая, потянулась к шлюзу. У локтя Корделии возник Куделка, сообщивший, что назначен ее проводником. Скорее охранником, – мелькнуло у нее в голове, – а может, нянькой: в эту минуту она не чувствовала себя особо опасной. Подхватив Дюбауэра, она прошла на корабль Форкосигана.

Тут все было иначе, чем на «Рене Магритте»: холодно, масса некрашеного металла, экономия на удобствах и обстановке – в общем, та же разница, что между жилой комнатой и гаражом. Прежде всего они отправились в лазарет. Это был длинный ряд аккуратных помещений, гораздо более обширных, чем на ее экспедиционном корабле, даже в относительных измерениях. Сейчас в лазарете почти никого не было: только главный хирург и несколько рядовых, занятых инвентаризацией, да еще один скучающий солдат со сломанной рукой. Дюбауэра осмотрел врач, и Корделия скоро поняла, что в последствиях, вызванных действием нейробластера, он разбирается даже лучше, чем доктор их корабля. Затем он передал больного санитарам, чтобы те его вымыли и уложили.

– Скоро у вас будет еще один пациент, – сообщила Корделия хирургу. – У вашего капитана на щиколотке отвратительная инфицированная рана. Началось общее заражение. И еще… Не знаю, что за голубые таблетки у вас в аптечках, но, судя по его словам, та, которую он принял сегодня утром, вот-вот перестанет действовать.

– Чертова отрава, – проворчал хирург. – Не спорю, она работает, но могли бы придумать что-нибудь менее истощающее организм.

Доктор принялся готовить к работе синтезатор антибиотиков, а Корделия наблюдала, как укладывают в постель бесчувственного Дюбауэра. Она поняла, что для него начинается бесконечная вереница больничных дней, однообразных и пустых, – и так до конца жизни. Не оказала ли она ему дурную услугу? Может, барраярец был прав? Она немного помедлила в лазарете, надеясь дождаться своего второго спутника.

Наконец появился Форкосиган. Он пришел в сопровождении – а вернее, с помощью – двух офицеров, которых Корделия до этого еще не видела. Ясно было, что он не рассчитал время, потому что смотреть на него было просто страшно. Смертельно бледный, он ругался, отдавая распоряжения, и дрожал всем телом. Корделия подумала, что уже сейчас заметно, где у него на лице лягут морщины, когда ему будет семьдесят.

– О вас еще не позаботились? – спросил он, увидев ее. – Где Куделка? Я же сказал ему… А, вот ты где. Помести ее в адмиральскую каюту. Я уже говорил? И зайди на склад, найди ей какую-нибудь одежду. И ужин. И заряди ей парализатор.

– Я в порядке. Не лучше ли вам лечь? – обеспокоенно спросила Корделия.

Но Форкосиган продолжал кружить по комнате, как заводная игрушка со сломанным колесом.

– Надо выпустить Ботари, – пробормотал он, – а то у него, наверное, уже начались галлюцинации.

– Вы это только что сделали, сэр, – напомнил один из офицеров. Хирург перехватил его взгляд и многозначительно кивнул в сторону операционного стола. Лейтенанты взяли своего командира под руки, почти силой отвели к столу и заставили улечься.

– Все эти чертовы пилюли, – объяснил Корделии хирург, видимо, сжалившись над нею. – Он уже утром будет в порядке, если не считать сонливости и страшной головной боли.

И доктор склонился над своим пациентом. Он ловко разрезал натянутую распухшей ногой брючину и тут же разразился проклятиями при виде того, что оказалось под ней. Куделка заглянул ему через плечо и обернулся к Корделии с неестественной улыбкой на позеленевшем лице.

Корделия кивнула ему и неохотно удалилась, оставив Форкосигана на попечении специалистов. Куделка, которому понравилась новая роль – сопровождающего (несмотря на то что из-за нее он пропустил эффектную сцену возвращения капитана на борт корабля), отвел ее на склад за одеждой, потом исчез с парализатором и вернулся, зарядив его, как и было приказано. Казалось, это далось ему нелегко.

– Я все равно не стану бунтовать, – заверила Корделия, уловив борьбу чувств, отразившуюся на бесхитростной физиономии мичмана.

– Нет-нет, старик распорядился, чтобы он у вас был. Я не собираюсь спорить с ним относительно пленных, для него это больной вопрос.

– Я так и поняла. Кстати, должна напомнить вам, что наши правительства, насколько мне известно, не находятся в состоянии войны. Следовательно, мое задержание незаконно.

Куделка поразмыслил над этим заявлением, но привычный образ мыслей, по-видимому, возобладал. Прихватив вещи, он провел Корделию в ее каюту.

На следующее утро, открыв дверь, Корделия обнаружила часового. Ее макушка еле доставала ему до плеча, а лицо стража напомнило ей морду борзой собаки: узкое, длинноносое, со слишком близко посаженными глазами. Она сразу же поняла, где видела его: возле ущелья, в пестрой тени деревьев – и в ней зашевелился прежний страх.

– Сержант Ботари?

Он отдал ей честь – первый барраярец, сделавший это.