Мобильные связи - Мария Арбатова

Дав себе и ему честное слово никогда не сталкиваться на деловой площадке, я оставила Веню в своей жизни для компании. Доброта моя была объяснима только любовью к Андрею, на фоне которого Веня смотрелся как дебильный ребенок, которого надо переводить через улицу, иначе он потеряется и попадет под машину… которого надо все время одергивать и направлять, иначе опозорит, и т. д.

Проводить время с ним вдвоем я давно не могла, поскольку набор его пошлостей исчерпался за первую неделю; но он висел на мне как клещ, и я гуманистически брала его на тусовки и в компании. Было понятно, что Веня и Миша вцепились в меня мертвой хваткой, потому что я, как персонаж, изнуренный получением удовольствия от трех профессий, давала им ощущение психологической устойчивости. Ведь каждый из них не знал, кто он, что он делает и зачем. Возле меня они казались самим себе тоже «при делах». А тут – Андрей…

Они начали в два голоса петь, что провинциал мне быстро наскучит, что я себе все придумала, что он не выдержит моего образа жизни, что каждому овощу свой фрукт, что… и изумленно заткнулись, обнаружив мою полную непоколебимость.

Миша, конечно, истерил и кудахтал дольше. Как человек невнимательный, он считал, что у нас отношения. И что из-за какого-то… Миша не понимал, что появление Андрея возвышало его из подсуетившегося статиста до брошенного любовника. А тут мне еще предложили чёс по эмигрантской Америке. Десять городов, десять гостиниц и десять потных аудиторий в стилистике: «Шоб вы так жили в Рашке, как мы устроились на нашем Брайтоне!»

В целом мне Америка неинтересна, но гонорары, перелеты и любимая подруга Верка в городе Лос-Анджелесе перевесили. «Да!» – сказала я устроителю.

Мы начали судиться и рядиться по плану поездки: где, сколько чего и почем. Устроитель сладким голосом спросил, нет ли у меня друзей в Штатах; он бы их оповестил о моем турне, чтобы они уже больше никуда не уехали на это время. Я доверчиво надиктовала телефоны. Веня немедленно поведал о моей поездке Мише, и Миша «отбросил ложный стыд».

– Ты едешь в Америку? – позвонил он мне обиженным голосом.

– Еду.

– А почему не я устраиваю твои выступления?

– Потому что не ты мне это предложил. И потому что это не твоя профессия.

– Тебе просто наплевать на меня, на мою карьеру, на мои деньги! – запричитал Миша.

– При чем тут твои деньги? – изумилась я.

– Я мог бы на тебе заработать… На твоих выступлениях.

– Как?

– Ты бы поехала через моих людей, а я бы имел с каждого твоего выступления по 100 долларов!

– Миша, во-первых, мне совершенно не по кайфу мотаться с тобой по Америке. Во-вторых, если ты будешь там все время таскаться за мной, ты больше потратишь на кабаки. – У Миши была страсть ныть о безденежье в самых навороченных ресторанах, кормя меня устрицами и запивая их самым дорогим вином.

– Это мое дело, сколько я заработаю, – надулся Ми-ша. – Но ты не должна лишать меня такой возможности! Откажись от договоренностей с этим козлом! Езжай со мной!

В Америке в это время на эмигрантском канале три раза в день шла телепрограмма, в которой я когда-то работала. И было понятно, что Миша хочет публично покрутиться возле меня на американской публике, как-то спеть, где-то мелькнуть, чего-то склюнуть, попиариться и обрасти связями с моей помощью. Понятно, что любой посторонний человек был бы удобней. Да и мысль о том, что брошенный хахаль хочет не столько заработать, сколько поскрести лапками за мой счет, вызывала тошноту. Мы ведь к эмигрантскому крысятничеству не приучены…

А тут я поговорила с одной немолодой известной писательницей о репутации американского устроителя чёса.

– О! – замахала она руками. – Я ездила через этого эмигрантского ублюдка. Он взял самый дешевый билет на самолет. Потом гонял меня по выступлениям, как рабыню на табачных плантациях, экономил на каждом бутерброде, хотя жратва была обговорена контрактом. На второй день я поняла, что денег не будет. Я сказала, что выйду на сцену только после того, как получу деньги за вчерашнее. Он бился, умолял, махал руками, глотал сердечные лекарства, клялся мамой, потом выплатил… И так перед каждым выступлением. Кроме суммы за последний день. Сказал: «В Шереметьево вас встретит человек с конвертом…» До сих пор встречает! А самое главное – он попросил у меня телефоны моих друзей в Америке и в каждом городе на халяву вселял меня к ним, хотя контракт оговаривал гостиницу!

Вечером позвонила обожаемая Верка из Лос-Анджелеса, с которой мы дружим с пяти лет:

– Я так рада, что ты прилетаешь! Я уже начинаю готовить для тебя комнату!

– Откуда ты знаешь, что я прилетаю?

– Мне звонил устроитель твоих гастролей, сказал, в какие числа ты живешь у меня. Спрашивал, нет ли у меня по Америке людей, у которых ты можешь жить бесплатно. Я дала ему кучу телефонов!

Все совпадало! Я с ужасом вспомнила, что давала господину телефоны людей, с которыми знакома светски, и подобный звонок будет финалом нашей коммуникации. Я позвонила ему и сказала «Нет!» без всяких объяснений. А что ему можно объяснить? Что так жить нельзя? Если ему не объяснили этого в детстве, то теперь уже поздно. Короче, друзья, если вас будут приглашать в Штаты таким же макаром, свяжитесь со мной, я сообщу вам его фамилию!

А Веня меж тем вилял хвостом, набивался со мной на светские мероприятия, винил во всем волю господню и не сильно мучился совестью. После произошедшего, чтобы проводить с ним время, мне нужна была гораздо большая мотивация, чем прежде. Видимо, Веня это почувствовал, и если прежде он отвергал интерес всех моих приятельниц к себе, с отвращением называя их самодостаточными, то тут проявил неслыханный интерес к первой самодостаточной, замеченной еще в период подготовки автопробега.

Первая самодостаточная вполне искренне откликнулась на его чувства, но быстро разглядела реальную картину. Вторая самодостаточная совсем быстро разглядела картину. Третья самодостаточная… впрочем, о ней позже.

Из сопрезидента автопробега Веня опять превратился в президента сомнительного клуба, учредители которого все громче и громче говорили о том, что он успешно осваивает их взносы на собственные нужды. По крайней мере когда мы познакомились, помещение клубного бара было пусто. И раз в месяц собрание учредителей пыталось договориться, какую сумму они выкладывают Вене на покупку мебели. Больше чем за год нашего общения оно так и не договорилось… Это не мешало Вене восклицать, что ради наличия социального лица он содержит клуб практически в одиночку.

Когда ненадолго приехал Андрей, Веня был первым, кто ворвался ко мне, чтобы сделать экспертную оценку. С порога он понял, что песни про героическое прошлое и ловля наркомафии тут не пройдут, как и остальные суетливые спецэффекты по созданию образа супермена. На фоне по-северному молчаливого Андрея с внешностью медвежатника показаться суперменом было нереально. Веня начал сосредоточенно искать нишу, задал три вопроса по содержанию книги Андрея, которую, видимо, скоропостижно пролистал перед уходом. И тут же сам на них подробно ответил. Андрей вежливо пожал плечами. Я и сообразить не успела, как Веня переметнулся на тему проституток в «Метелице», полагая, что на этом поле поставит провинциала на место. Но к несчастью, в прошлый приезд Андрей с другом оказались именно в «Метелице». Так что за один раз посещения злачного места Андрей, по причине отлично устроенных мозгов, сумел лучше вникнуть в ситуацию, чем Веня, демонстрирующий себя как активист этого дела.