Олеся. Сожженные мечты - Елизавета Воронина

А Игорь Крутецкий, увидев, как обращаются с его другом, сделал то, что при других обстоятельствах, вспомнив наставления отца, все-таки обдумал бы получше… Но не сейчас: вернувшись в машину, он завел мотор, резко стартанул и въехал передком в наполовину застекленную стену.

Грохот. Звон – передние фары разбились и погасли, сверху на капот посыпались дождем крупные осколки.

Марущак, поняв, что ситуация выходит из-под контроля, благоразумно сбежал в подсобку. Закрылся там. И наконец-то начал звонить с мобильного в милицию. Тем временем Артур Греков, легко вскочив на капот, забрался с него через разбитую витрину внутрь магазина, под рев сигнализации нашел-таки бутылку «Джонни Уокера». И, пока милиция была в пути, успел распить вместе с на удивление спокойным Крутецким большую часть содержимого.

Оба позволили надеть на себя наручники. Приключение нравилось им все больше, а за свое ближайшее будущее ни Артур, ни Игорь не беспокоились.

Фамильярный тон полуголого и пьяного задержанного вывел из себя сержанта Плахотнюка сразу же, с первых минут. И несдобровать бы наглецу, если бы тот не назвал свою фамилию, как только увидел патруль. Второй представился как Греков, сын владелицы поврежденного магазина. А тот, кто именовал себя Крутецким, со словоохотливостью, которая бывает присуща пьяным, попытался доказать милиционерам: нельзя считать правонарушением то, что человек повредил свою собственность, позволив постороннему, в данном случае – ему, Игорю, своему другу, разбить стекло в витрине.

– Вот подумайте, – разглагольствовал Крутецкий, демонстрируя свое красноречие, – я взял для дела машину у мамы. Я ее разбил. Дури хватает, согласен. Но я разбил фары автомобиля, владельцем которого является моя мать. Кто меня должен за это наказать? Милиция? Я не уверен. Меня лишат карманных денег, сладкого, поставят в угол на гречку и горох – только дома, понимаешь, сержант?

– Понимаете, – напомнил Плахотнюк. – На «вы» со мной надо.

– Не имеет значения. Смотри, сержант…

– Господин сержант. Или товарищ.

– Ой, какой ты господин мне! У нас нету господ… Ладно, надо мной нету господ. И ты мне пока не товарищ. Хочешь стать товарищем? Другом? Братом? Без проблем, сегодня же порешаем! Мне нужны товарищи в милиции, толковые ребята. Лады, подружимся, сержант?

Плахотнюк оглянулся на своих коллег, свидетелей разговора. Их было трое, сама же беседа – если это можно так назвать! – происходила в дежурной части, за закрытыми дверями. В журнал задержанных решили пока не записывать, по обоюдному согласию сторон: вдруг полуголый сосунок и впрямь окажется сыном Николая Грекова…

– Документы покажи, – потребовал Плахотнюк.

– Откуда он тебе их достанет? – хохотнул сержант Дорош.

Смешок получился искусственным, натянутым: напряжение висело в воздухе, прояснить ситуацию с личностями задержанных очень хотелось. Проблема сейчас состояла в том, что никто из дежурных в отделении не рисковал брать на себя ответственность и звонить начальству – без него с такими, как Крутецкий, разобраться практически невозможно.

Чувствуя, что ночное приключение имеет шанс закончиться для них хорошо, Игорь окончательно осмелел.

– Хлопцы, наши личности установить – как два пальца об асфальт. Только, говорю вам, ничего это не даст. Чтобы возбудить какое-то там дебильное дело, должны быть потерпевший и заявление. Артуро, ты потерпевший?

– Не-а, – старательно замотал головой Греков.

– И заявление писать не будешь?

– Не-а.

– Матушка твоя жаловаться на сынка станет?

– Не-а.

– Ну, а за разбитое стекло вам заплатят. Все, мужчины, проблема снята?

Милиционеры снова переглянулись.

– Шустрый какой, – проговорил сержант Плахотнюк. – Получается, там дело семейное вроде как и вы сами все уладите? Между собой?

– А то! Правильный ход мыслей, господин сержант!

– Пусть так, – кивая, Плахотнюк в который раз оглянулся на товарищей, призывая их в свидетели. – Пускай, по этой линии нам, получается, геморроя меньше. И не надо оно нам, по большому счету.

– Не надо, – согласился Крутецкий. – Все-таки профессиональная подготовка нашей милиции на высоком уровне.

Он уже откровенно издевался. И если другой на месте Плахотнюка со скрипом нашел бы решение, не выталкивающее на опасную территорию, то сержанту подобное решение претило. Не то чтобы он был очень уж порядочным милиционером. Нет, таким же, как все, – за десять лет службы успел втянуться в систему, слиться с ней, стать ее частью и до предела отточить инстинкт самосохранения. Только сейчас не он сам принимал важное решение – обстоятельства вынуждали понимать слова этого пьяного полуголого наглеца как руководство к действию.

Именно это «завело» сержанта Плахотнюка: так он объяснит позже свой поступок.

– Хорошо, – сказал он. – Допустим. Друг к другу у вас вопросов нет. Значит, и нам тут нечего пыжиться. Остается один не снятый вопрос. Один-единственный.

– Какой? – вскинул брови Крутецкий. – Озвучивайте – решим и снимем.

– Вы бухие оба. Экспертиза даже не нужна. Сам видел, как распивали виски на капоте.

– Оформляйте явку с повинной, – оскалился Игорь. – Каюсь – выпили. У меня сегодня маленький праздник. Не хватило. Магазин закрыт. Охранник в тему не вникает. Ну, похулиганили малехо. Думаете, приятно будет с родителями вопросы решать? Хуже, я вам скажу, чем с милицией. Особенно с учетом моего папы…

– При чем тут папа, если ты ехал пьяный? – Сержант Плахотнюк вполне осознанно стал заводиться.

– Как бы я пошел такой, прикинь? – Игорь продолжал развлекаться. – Слушай, я понял! Артуро, я просек – вы штраф хотите! Слава богу, денежку я взял, на штраф хватит! У вас, вы во время обыска забрали. Договоримся?

– Знаю, что кошелек твой у нас, – подтвердил сержант Плахотнюк. – И тебе, уважаемый, его отдадут. Не в кошельке дело – ты нарушил. И это уже, заметь, не личное дело и не семейный междусобойчик.

– Слушайте, вы что тут – ГАИ? – взвился Крутецкий. – «Нарушил», «нарушил»… Ни одного калеки на дорогах нет, даже муравья не переехали… я так думаю. Короче, на штраф наездили, согласен. Готов понести финансовое наказание. Оформляйте с квитанцией, раз так сильно хочется наказать. Если с квитанцией – это даже не взятка, все по закону. Видите, у нас же тут откровенный разговор. Все свои, правда?

Сержант Плахотнюк потер ладонью подбородок, явно переживая внутреннюю борьбу, никому из присутствующих не понятную. Похоже, он все же принял решение. И, судя по выражению лица, непростое. У Крутецкого зародились смутные подозрения: сержант задумал нечто такое, что вряд ли понравится обоим задержанным.

– Значит, так… – Голос Плахотнюка звучал глухо, он выдержал паузу, повторил: – Так, значит… Раз вы и ваши родители друг к другу претензий предъявлять не собираетесь, то и заявлений не будет. Получается, заявлений никто не напишет. И для нас, честно вам скажу, это неплохо. Мороки меньше. Однако, хлопцы, вы нарушили закон. Нетрезвые за рулем, напали на охранника…