Приручить Цербера - Елена Дженкинз

Летов тяжело вздохнул, молча признавая поражение еще до начала раунда. Он ни словом не заикнулся о пожарниках и прочих неудобствах, которые Настя создала ему накануне. Она тоже решила не вспоминать вчерашний день.

За обедом помощница депутата Лупатова стала нести чушь о том, что бедным депутатам, вроде ее босса, трудно живется, ведь им не платят зарплату. Выживают, родимые, на хлебе и воде, из доходов от основной работы. Патриоты, за родину готовы последнюю рубашку снять.

Сначала Настя слушала молча, постукивая босоножкой о деревянный пол. Она неимоверным усилием не вмешалась в монолог даже тогда, когда Лупатов поддержал свою помощницу подмигиванием и сказал, что снимать рубашку сегодня он не собирается — они ведь в приличном месте. Депутат был человек умеренно упитанный, загорелый, с буйной гривой светлых волос с проседью.

Сдерживало Настю присутствие Прохорова с женой, которые просто-напросто не обращали внимания на разговоры гостей и наслаждались солнцем. Ясное дело, не могли же они выставить блондинку в лес или выбросить в реку.

Но потом гостья сказала, что приветствует предложение Лупатова ввести налоги для москвичей на поддержку депутатских инициатив, вроде строительства жилых домов для малообеспеченных политиков. Мол, слугам народа это добавит мотивации. «Чего?» — подумала Настя.

— Налог можно назвать — на благотворительность. Это ведь все для родины, для дела, — не успокаивалась блондинка. — Депутатов в Мосгордуме всего сорок пять, ну что этим москвичам стоит скинуться на благое дело?

— То есть горожане должны построить дома тем, кто на самом деле должен строить им? — резкий голос Насти прервал воркование Лупатова с помощницей. — А какие еще инициативы мы должны оплатить? Лечение на Бали?

Депутат, которому было лет пятьдесят пять, хмыкнул на Настино невежество.

— Тебя ведь Анастасией зовут? Терехова? — уточнил он. — Ты еще молодая, зеленая, не понимаешь таких вещей.

— Каких? Бессовестных? Вы хотите и с собственного бизнеса доход иметь, и негласную зарплату с налогов получать. Это же очевидно. — Она повысила голос и потянулась за бокалом с соком, чтобы занять руку. Когда она спорила, ей всегда хотелось активно жестикулировать, и она старалась не развернуть что-нибудь на столе.

Лупатов зло засмеялся на ее выпад и обратился к Прохорову:

— Вот так балуют детей айфонами и кабриолетами, а потом эти дети учат жизни нас — тех, кто огонь, воду и медные трубы прошел. — Он снова повернулся к Насте и пожурил ее, помахав коротким пальцем: — Не доросла, чтобы о таких вещах рассуждать.

«Медные трубы ты явно не прошел, застрял в них по самое не хочу», — подумала Настя.

— Другие аргументы, помимо моего возраста, у вас есть? — завелась она. — Какой у вас доход от бизнеса?

Лупатов нахмурился, во взгляде промелькнуло предупреждение.

— Поменьше, чем у твоего отца, уж поверь.

— Да что же вы все на личности переводите. Ваше предложение — о налогах для москвичей… Вы отрицаете, что это обходная зарплата на личные расходы?

— А мир не делится на белое и черное. Что одному зло — другому добро, — вспылил Лупатов, вылив на Настю лицемерный бред. — За все нужно платить, и люди за заботу тоже должны. Я ведь не о себе пекусь, мне денег хватает, а о тех коллегах, которые своего бизнеса не имеют и работают профессорами за спасибо.

— Так может стоило бы внести предложение, чтобы профессорам подняли зарплату? Или вы суть проблемы трогать не рискуете, предпочитая окольные пути — легче ведь барщину для населения ввести. Поздравляю, инициативный.

Лупатов побагровел и, медленно поднявшись, стал на Настю кричать, да так, что седая грива ходуном ходила. Он заявил, что у него столько влияния и власти, что ей и не снилось, и какую — то Терехову выслушивать не собирается. Что она не уважает старших и должна извиниться. А если она не извинится, то ноги его не будет в этом доме, и что Прохоров пригрел на груди змеенышей. Змееныши — это Настя, стало быть.

У Аиды дрожали руки от адреналина, и она набрала полные легкие воздуха, чтобы ответить еще громче, но вдруг ее взгляд натолкнулся на Цербера. Тот сидел и увлеченно следил за перепалкой. И в его глазах Настя не увидела осуждения или недовольства. Он смотрел так… так необычно, что она, будто зачарованная, выдохнула и, поднявшись, ушла с террасы.

Нерастраченная энергия в ней все еще клокотала, когда в тихой гостиной ее нашел Валентин Геннадьевич. Один только его вид обычно успокаивал, чистая магия.

Настя стояла у окна, и Прохоров, присев на диван, похлопал рядом с собой. Пришлось подчиниться. Они помолчали немного, и Настя поняла, что ее будут отчитывать. Но только Валентин Геннадьевич умел читать не нотации, а ценные лекции, поэтому она не стала перебивать, когда тот заговорил.

— Настюша, за двадцать лет работы в дипмиссии я понял одну простую истину: услышит только тот, кто готов услышать. Если правду насильно запихнуть человеку в глотку, то его, скорее всего, стошнит, причем на тебя. Правда должна не душить, а окрылять. Говорят: мы ответственны за тех, кого приручили. Так вот ты, условно говоря, пыталась приручить Лупатова, человека устоявшегося, тяжелого. И вопрос в следующем: ты готова взять на себя ответственность и стать его ментором, который пройдет с ним долгий путь к пониманию? Или, может, ты готова занять его депутатское кресло? Нет? Тогда и разговора нет. Указывать на ошибки, доказывать правоту можно и нужно. Мудрость в том, чтобы считывать человека: зацепило его твое мнение за живое или нет, готов ли он выслушать твою точку зрения, готов ли к диалогу. Если нет — оставь его в покое, потому что нарвешься на некрасивый скандал; найди способ решить проблему в обход такого человека. Если готов — флаг тебе в руки, иди и доказывай… Не забывай, что есть и такие, кто знает правду, но манипулирует либо тобой, обманывая тебя, либо собой, обманывая себя. Учись их распознавать: в чем причина такого поведения? каковы их цели? А еще есть люди, которым спор нравится ради самого спора, они стремятся победить и как правило срываются на крик… Но ты ведь не такая. Так зачем тратишь силы на пустое? Но ты большая молодец, вовремя остановилась. Горжусь…

Настя, которая все это время сидела, понурив голову, лукаво посмотрела на Прохорова.

— Знаете, Валентин Геннадьевич, иногда мне кажется, что Санька вам родная дочь. Вы очень похоже рассуждаете. Вы не думали сделать тест ДНК?

— Я тебе одно, ты мне — другое, — засмеялся он. — Ну иди, отдыхай. Там шашлыки готовы. Перед Лупатовым можешь не извиняться.

По дороге Настя обдумала слова умного человека и пришла к выводу, что он прав. И пришла она к такому выводу только потому, что готова была услышать. А готова была, благодаря Церберу: перепалку с Лупатовым Настя прервала из-за взгляда Данилы, в котором не было порицания или просьбы заткнуться; он смотрел… с восхищением и тихой печалью. Вот об этот спектр эмоций она и споткнулась, замолчала. Данила усмирил не силой, а принятием Насти такой, какая есть. А еще в его глазах Аида увидела себя, как в зеркале; отражение ей не понравилось, и захотелось понять почему.