Рудольф Нуреев - Мария Баганова

Незадолго до гастролей Кировского в Париже она пережила трагедию – ее жених погиб в автокатастрофе – и теперь Клара восстанавливала душевное равновесие, слушая музыку и любуясь танцами. Искусство Нуреева восхитило ее, она пробралась за кулисы, чтобы пообщаться с танцовщиком, и они быстро стали друзьями.

«Гомосексуалистом» был назван Раймундо де Ларрен – директор театра уже покойного маркиза Хорхе де Куэваса, известного антрепренера и знатока балета. После его смерти театр переживал не лучшие времена. Его постановки Рудольфу не понравились, он счел их безвкусными и компилятивными, о чем тут же со свойственной ему прямотой сообщил де Ларрену. Тот фыркнул, обиделся, но несколько дней спустя именно он дал Нурееву работу. Нет, не из сочувствия, а исключительно из желания на нем заработать.

Среди знакомых Рудольфа был и Пьер Лакотт – талантливейший балетный танцовщик и хореограф, впоследствии прославившийся тем, что восстановил многие забытые балеты, в том числе «Сильфиду» Марии Тальони, «Дочь Фараона», «Видение розы» и «Жар-птицу» Фокина.

«Спящая красавица»

На премьере Кировский театр давал «Спящую красавицу» – балет Петра Ильича Чайковского по сюжету одноименной сказки Шарля Перро. Впервые он был поставлен в Мариинском театре в 1890 году Мариусом Петипа. Сам Чайковский признавался, что писал музыку для этой сказки с большим удовольствием и считал балет своей удачей.

Начинается спектакль с праздника по случаю рождения дочери короля. На крестины принцессы съезжаются феи с подарками. Но вдруг веселье обрывается: на праздник не пригласили злую фею Карабос, и вот теперь она явилась незваная со своими ужасными дарами. Ведьма предвещает принцессе, что та умрет от укола вязальной спицей в 16 лет. Да, именно так – а не веретеном, как в сказке: процесс вязанья легче изобразить в танце, нежели прядение. Гости выгоняют ведьму и успокаивают встревоженных родителей: они, добрые волшебницы, спасут Аврору.

И вот Авроре исполняется 16 лет. Во дворец съезжаются гости, среди них старая дама, дарящая Авроре букет цветов. Это замаскированная Карабос, а в ее букете спрятана спица – принцесса колет ей руку и засыпает. Вместе с ней засыпает весь королевский замок, и окружающий парк зарастает кустами сирени. Лишь через сто лет принцессу найдет и поцелует прекрасный принц, тогда злые чары рассеются.

Так и случается: спустя столетие возле старого заброшенного замка со своей свитой охотится принц, которого в России принято называть Дезире, что переводится как «желание», а в западных странах – Флоридоном или Флоримундом. Добрая фея показывает ему призрак Авроры, и влюбленный юноша устремляется к замершему замку. Он целует принцессу, и колдовство уходит.

Завершается балет большим праздником, на котором присутствуют герои сказок: Кот в сапогах и Белая Кошечка, Волк и Красная Шапочка, а еще – принцесса Флорина и Голубая птица, герои совсем уже забытой сказки писательницы Мари Катрин д’Онуа, жившей в XVII веке.

Знатоки считают «Спящую красавицу» чуть ли не идеальным образцом классического балета, участие в котором требует от артистов виртуозного мастерства и безукоризненного владения своим телом. Как уже говорилось, в 1960 году Нуреев танцевал в этом балете Голубую птицу, а год спустя, уже перед самым бегством, – принца.

Но Сергеев – муж Дудинской – уже несколько ревновал славу Мариинки и свою супругу к молодому и наглому Нурееву. Возможно, он просто не мог принять его стиль – шероховатый с точки зрения техники, но необыкновенно выразительный.

На гастролях в Париже это стало причиной конфликта: в премьерный вечер Сергеев выпустил на сцену не Нуреева с Дудинской, а Ирину Колпакову и Владилена Семенова. Оба были прекрасными танцовщиками – великолепными, техничными – куда более техничными, нежели Нуреев. Но в их безупречном академичном дуэте не было того, что заставляет публику плакать и кричать от восторга. Парижская пресса удостоила их хвалебными, но сдержанными отзывами, а зал – вежливыми аплодисментами.

Рудольф был обижен и разозлен, но вместо того, чтобы бестолково злиться, отправился на концерт Иегуди Менухина.

Его черед настал лишь на четвертый день. И когда он вышел на сцену в роли Солора в «Баядерке» – зал взорвался овациями, а газеты принялись писать о молодом даровании по фамилии Нуреев. «После того, как я станцевал Солора, – вспоминал он, – я получил очень забавную заметку, в которой говорилось, что повсюду во Франции появились статьи, полные экстравагантных сообщений, подобных тому: “Мариинский театр имеет своего космонавта – Рудольфа Нуреева”. Французские критики, которые, естественно, все были на первых спектаклях, теперь вновь появились в полном составе, а один из них назвал меня “спутником”»[36].

«Баядерка» – это русский балет, в те годы малоизвестный на Западе. Сейчас он очень популярен, во многом благодаря именно Нурееву. В 1961 году парижанам очень понравились красивые псевдовосточные декорации и костюмы, а прыжки и пируэты Нуреева привели зал в состояние, близкое к экстазу. Старики-балетоманы вспоминали Нижинского – многие еще помнили этого великого танцовщика – и утверждали, что танец Рудольфа воскресил старые времена. Его награждали разнообразными лестными эпитетами: экзотический, сексуальный, ловкий, как пантера… Газеты писали, что его танец заставляет волноваться, словно наблюдаешь за канатоходцем, идущим по проволоке без страховки. Ему вручили премию Нижинского и титул лучшего танцовщика мира за 1961 год.

Агенты КГБ тоже писали о Нурееве: поведение Нуреева Рудольфа Хаметовича становится нетерпимым, необходимо срочно вернуть его в СССР – доносили они. И руководитель труппы Константин Сергеев получил распоряжение отослать Нуреева в Ленинград. Он был в замешательстве. При всей своей ревности к молодому танцовщику, признавая его недостатки и вздорность, Сергеев понимал, что Нуреев стал звездой гастролей, что публика приходит в театр посмотреть именно на его выступления. Его фото появилось на первой полосе не только коммунистической газеты «Юманите», но и некоторых других изданий, его наградили престижной премией Нижинского… Сергеев не сомневался: внезапное исчезновение Нуреева станет скандалом, не только культурным, но и политическим, это будет большой ошибкой. Поэтому он изо всех сил тянул время.

Гастроли в Париже заканчивались, и труппа должна была лететь в Лондон. Нуреев вспоминал: «В это утро я вернулся после бессонной ночи домой в отель, где остановилась наша труппа. Было около 7 часов утра. У меня оставалось время только на то, чтобы упаковать свои вещи. Наш отель находился на площади Республики, и площадь уже медленно просыпалась. Открывались кафе, кельнеры в чистых белых куртках стирали пыль с круглых столиков и уже опускали навесы, чтобы сохранить прохладу на террасах. Зеленые машины объезжали площадь, обливая улицы холодной водой.

Начинался чудесный летний парижский день. Я полюбил здесь все, но мысль, что я покидаю город,