Врата Мёртвого Дома - Стивен Эриксон

Фелисин наклонилась и подняла один из маленьких венков. Надела его на запястье.

Они пошли дальше — к сердцу оазиса. Воздух стал прохладнее; озерца тени казались ледяными после бесконечных часов под безжалостным солнцем. По бесконечным развалинам было видно, но когда-то здесь стоял город, город с просторными садами и дворами, бассейнами и фонтанами, но всё это теперь превратилось в невысокие холмики и низкие гряды на земле.

Вокруг лагеря расположились корали, кони в загонах выглядели здоровыми и полными сил.

— Насколько велик оазис? — спросил Геборик.

— Не можешь выяснить это у призраков? — спросила Фелисин.

— Не хочу. Смерть этого города была отнюдь не мирной. Древние завоеватели уничтожили последний из островных анклавов Первой Империи. Тонкие, небесно-голубые черепки у нас под ногами принадлежат Первой Империи; толстые, красноватые — завоевателям. От изысканного к грубому — этот узор вновь и вновь повторяется в истории. Эти истины лишают меня сил, выматывают душу.

— Оазис велик, — сказал бывшему жрецу Леоман. — Есть места, где сохранилась настоящая земля, там мы высадили злаки — для еды и на корм скоту. Осталось несколько кедровых рощ среди стволов, обратившихся в камень. Есть пруды и озёра, бесконечный запас пресной воды. Если бы мы захотели, могли бы никогда не уходить отсюда.

— Сколько людей?

— Одиннадцать племён. Сорок тысяч лучших всадников, каких только видел этот мир.

Геборик хмыкнул.

— А что кавалерия может поделать против легионов пехоты, Леоман?

Воин пустыни улыбнулся.

— Только изменить лицо войны, старик.

— Уже пробовали, — сказал Геборик. — Такой успешной малазанскую армию делает способность приспосабливаться, изменять тактику — даже на поле боя. Думаешь, Империя не сталкивалась прежде с коневодами, Леоман? Сталкивалась, и покорила их. Отличные примеры — виканцы или сэти.

— И как же преуспела Империя?

— Я не историк, чтобы заниматься такими деталями — они меня никогда не интересовали. Если бы у тебя была библиотека с имперскими книгами — работами Дукера и Таллобанта, — мог бы поискать ответ у них. Если, конечно, можешь читать по-малазански.

— Вы определяете границы их владений, рисуете карту сезонных кочевий. Вы захватываете и удерживаете источники воды, строите форты и фактории — торговля ослабляет изоляцию врага, источник его силы. И в зависимости от того, насколько вы терпеливы, — либо выжигаете степи и убиваете всех четвероногих животных, либо ждёте, и каждому отряду молодых, которые приезжают в ваши поселения, предлагаете славу и военную добычу в далёких землях, обещаете сохранить их отряд в том же составе. Такая приманка срывает цвет с кочевых племён, и вскоре уже только старики и старухи ворчат о свободе, которая была прежде, — ответил Леоман.

— Ага, кое-кто хорошо начитался.

— Да, у нас есть библиотека, Геборик. Обширная, по настоянию Ша’ик. «Знай своего врага лучше, чем он сам себя знает». Так сказал император Келланвед.

— Не сомневаюсь, хотя замечу, что не он первый это сказал.

Везде были видны сложенные из глинобитного кирпича дома племён: маленький отряд вышел из коридора между коралями. По занесённым песком улицам бегали дети, медленно катились прочь от центра повозки торговцев, запряжённые мулами или волами, — торговля на рынке уже закончилась. Стаи собак прибежали, чтобы удовлетворить своё любопытство, а затем умчались от крепкого запаха шкуры белого медведя на широких плечах тоблакая.

Начала собираться толпа, люди шли за ними к сердцу поселения. Фелисин чувствовала тысячи устремлённых на неё взглядов, слышала немолчный шёпот. Ша’ик, но не Ша’ик. Но Ша’ик — смотри на её излюбленных телохранителей — тоблакая и Леомана из Пустошей, великие воины исхудали в пустыне. Пророчество говорит о перерождении, обновлении. Ша’ик вернулась. Наконец-то она переродилась. Ша’ик Возрождённая…

«Ша’ик Возрождённая!» Эти два слова набирали шипящий ритм, словно волны, звучали всё громче. Толпа росла, весть передавалась с каждым вздохом.

— Надеюсь, в центре есть площадь или амфитеатр, — пробормотал Геборик. Он иронично ухмыльнулся Фелисин. — Когда мы с тобой в последний раз шли по забитой людьми улице, девочка?

— Лучше идти от позора к триумфу, чем наоборот, Геборик.

— Да, с этим не поспоришь.

— Перед дворцовым шатром есть парадная площадь, — сообщил Леоман.

— Дворцовым шатром? Ах, символ бренности, знак согласия с традицией — мощь старых обычаев и всё такое.

Леоман обратился к Фелисин:

— Нехватка уважения у твоего спутника может стать проблемой, Ша’ик Возрождённая. Когда мы встретимся с высшими магами…

— Он будет благоразумно молчать.

— Хорошо бы.

— Отрезать ему язык, — прорычал тоблакай. — И волноваться не о чем.

— Да ну? — расхохотался Геборик. — Ты меня недооцениваешь, простофиля. Я слеп, но вижу. Отрежь мне язык, и — о, как я заговорю! Расслабься, Фелисин, я не дурак.

— Дурак, если будешь продолжать называть её прежним именем, — предупредил Леоман.

Фелисин позволила им пререкаться, чувствуя, что, несмотря на острую перепалку, между тремя мужчинами наконец начала устанавливаться связь. Не дружба — тоблакай и Геборик были скованы цепями ненависти, — но общность пережитого. Моё перерождение — вот что их объединяет, хоть они и стоят по разным углам треугольника, Леоман — на вершине. Леоман, человек без веры.

Они приблизились к центру поселения. Фелисин увидела там возвышение — круглый помост, окружённый фонтаном.

— Туда. Начнём.

Леоман удивлённо обернулся.

— Что?

— Я буду говорить с этими последователями.

— Сейчас? Прежде чем мы встретимся с высшими магами?

— Да.

— Ты заставишь трёх самых могущественных людей в этом лагере ждать?

— Разве это заботило бы Ша’ик, Леоман? Разве моё перерождение требует их согласия? К несчастью, их там не было, не так ли?

— Но…

— Твоя очередь закрыть рот, Леоман, — мягко заметил Геборик.

— Расчисти мне путь, тоблакай, — сказала Фелисин.

Великан резко качнулся и двинулся прямо к возвышению. Он ничего не сказал, потому что это было не нужно. Одного его присутствия было достаточно, чтобы толпа расступилась и притихла.

Они подошли к помосту.

— Чтобы начать, мне понадобятся твои лёгкие, тоблакай. Назови меня один раз, когда я взойду наверх.

— Да, Избранная.

Геборик тихо фыркнул:

— Вот это подходящий титул.

В голове Фелисин вертелся водоворот мыслей, пока она карабкалась на каменное возвышение. Ша’ик Возрождённая, которая опускает тёмный плащ Дриджны. Фелисин, урождённая аристократка из Унты, шлюха с рудников. Открой Святую Книгу и заверши обряд. Эта юная женщина увидела лик Бездны — оставила позади ужасный путь, — и теперь настало время встретиться с той, что была прежде неё. Юная женщина должна отречься от своей жизни. Открыть Святую Книгу — но кто бы мог подумать, что богиня окажется такой сговорчивой? Она знает моё сердце и потому, кажется, готова отречься от своей власти над ним. Сделка заключена. Сила дарована — так много видений! — но Фелисин остаётся, её каменно-твёрдая, изрезанная шрамами душа парит свободно в бескрайней Бездне.