Ирландия - Эдвард Резерфорд

Но недавно Уолш услышал, что Килдэр нездоров. Раны, полученные им в одной из военных кампаний, опять начали его беспокоить. Говорили, что он очень страдает от боли и не на шутку занемог.

– Интересно, это действительно так или он только делает вид, что болен, чтобы не ехать в Англию? – говорил Уолш жене. – Но говорят, что граф действительно теряет силы.

И в самом деле, вместо того чтобы самому явиться на праздник, Килдэр прислал своего сына Томаса. Семья Килдэра была немаленькой: у графа имелось не меньше пяти братьев.

– Но если с графом что-то случится, – говорил Уолш, – титул и дворянство все равно унаследует Томас, а не его дядья.

В Дублине об этом юноше знали только то, что он большой модник и что он явился на праздник Тела Христова в компании каких-то пьяных английских хлыщей.

– Друзья называют его Шелковым Томасом, – неодобрительно добавил Уильям.

Но ему, как и всем остальным джентльменам в Дублине, было очень любопытно взглянуть на сынка Килдэра.

Однако молодой лорд Томас произвел вполне благоприятное впечатление. Он обладал аристократической внешностью своей семьи; одет был действительно в изысканную шелковую котту, подпоясанную, как того требовала мода английских и французских дворов, но его наряд не выглядел ни излишне кричащим, ни безвкусным, а при знакомстве с другими гостями он держался очень любезно. После разговора с ним Уолш вернулся к жене и сообщил:

– Он молод, но много знает. И далеко не дурак.

Пир был великолепным. А после него общество снова перемешалось. И тут Маргарет, прогуливаясь по залу вместе с мужем, вдруг оказалась лицом к лицу с Джоан Дойл. Сам олдермен как раз отошел, чтобы поговорить с Шелковым Томасом, и его жена осталась одна. При виде Уолшей госпожа Дойл просияла от радости.

Избежать встречи было невозможно. И Маргарет в ответ на приветствие постаралась изобразить самую лучезарную улыбку. Все трое обменялись обычными, ничего не значащими любезностями, потом Джоан Дойл повернулась к Маргарет:

– Вам стоит почаще бывать в Дублине.

– Я иногда приезжаю на рынки, – тихо пролепетала Маргарет.

– А вам так не кажется? – обратилась Джоан к Уолшу.

– Да, конечно, – вежливо откликнулся тот.

Маргарет присматривалась к ним обоим. Разговор звучал совершенно невинно. Но если они и старались скрыть что-то от нее, то просто не понимали, как пристально она за ними наблюдала.

– Наверное, вы правы, – сказала она. – Мне бы следовало хоть на праздники приезжать. – И кивнула, как бы в ответ на свои мысли. – Вот хотя бы на праздник Тела Христова.

Показалось ли ей, что они переглянулись? Да, Маргарет была уверена, что так оно и было. Потом жена Дойла засмеялась:

– Праздник Тела и Крови Христовых был замечательным, – сказала она, улыбаясь Уолшу, тот улыбнулся в ответ и кивнул.

Они над ней насмехались. Думали, что ей ничего не известно.

– Вообще-то, – беспечным тоном сообщила она, – в этом году я приезжала на этот праздник.

Тут уж ошибиться было невозможно. Ее муж побледнел.

– Ты приезжала?

– Разве я тебе не говорила? Просто вдруг захотелось. Я видела шествие по Скиннерс-роу. – Она одарила их обоих улыбкой. – Я вообще все видела.

Момент был великолепен. Оба они как будто окаменели. Первой опомнилась Джоан Дойл.

– Вы должны были зайти к нам! – воскликнула она. – Мы все смотрели из окон. Вы бы больше увидели.

– Мне и так все было видно, – заверила ее Маргарет.

Она их поймала. Маргарет ощутила прилив сил. Это почти стоило пережитой боли. Она видела, как они пытаются понять, как много она знает, иронизирует или нет. И не понимали. Что ж…

Маргарет улыбнулась и взяла мужа за руку.

– Мы должны поздороваться, – пробормотала она, кивая в сторону некоего джентльмена из Фингала, стоявшего неподалеку, и увлекла к нему Уолша, оставив жену Дойла в одиночестве.

И все же это была пустая победа. Да, оба они остались в неуверенности, но их замешательство сказало Маргарет все, что она хотела знать. Уолш обманывал ее, а значит, вполне мог сделать это снова.

Вечером, в постели, Маргарет спросила мужа:

– По-твоему, Джоан Дойл – привлекательная женщина?

– Ты думаешь, я нахожу ее привлекательной, – осторожно ответил он, потом помолчал, как бы размышляя. – Она хорошая женщина, – наконец сказал он, – но мне больше нравятся рыжие.

Во время рождественских праздников Уолш был особенно любящим и внимательным, и Маргарет была благодарна ему за это. Зная хитрую натуру Джоан Дойл, она даже не слишком винила мужа. Прежде ей и в голову не пришло бы, что муж способен так с ней обойтись, но теперь, когда это случилось, ее главной заботой было довести историю до конца. Она никак не упоминала об интрижке, но постаралась предупредить мужа:

– Ты не должен доверять жене Дойла. Она двулична и опасна.

Собственные же ее чувства к коварной олдерменше превратились теперь в тайную ледяную ярость. Эта женщина насмехалась над ней и обманывала ее всю жизнь, а теперь еще вздумала украсть мужа! Пока Маргарет еще не решила, как ей следует защищаться, но если Джоан Дойл полагала, что ей все сойдет с рук, то она узнает, что такое месть.

Быть может, из-за событий в ее собственной жизни, но весной 1534 года Маргарет стало казаться, что мир вокруг меняется. В воздухе витало ощущение какой-то неустойчивости.

Вскоре после Рождества начался сильный снегопад, и зимняя погода продержала Уолша дома бóльшую часть января. В феврале он несколько раз съездил в Дублин, но возвращался не слишком поздно. И говорил, что слухи в городе ходят тревожные.

– Килдэр, без сомнения, болен. Он наконец поехал в Лондон, но, говорят, только для того, чтобы убедить короля Генриха отдать место лорда-наместника его сыну Томасу.

Через неделю после отъезда Килдэра Уолш задержался в Дублине на три дня, и Маргарет постоянно спрашивала себя, видится ли он там с Джоан Дойл, но когда он вернулся, то его мрачное настроение и тем более привезенные им новости сразу вытеснили из ее головы все эти мысли.

– Ты ведь помнишь, – начал он, – что мы должны были продлить в этом году аренду церковной земли. Мне только что стали известны условия архиепископа Алена. – Уолш покачал головой. – Похоже, он даже не собирается как-то договариваться. Рента увеличится более чем вдвое. И хуже всего то, – пояснил Уолш, – что, как юрист и управляющий, я на его месте поступил бы так же. Земля стоит того, что он требует. – Уолш вздохнул. – Но он отберет почти все мои доходы.

Два дня Уолш рассматривал проблему под разными углами. Потом наконец объявил:

– Поеду в Лондон, повидаю Ричарда.

В начале марта он уехал.