Медленные пули - Аластер Рейнольдс

И прорычал нечто односложное очень низким голосом. Мерлин уловил запах несвежего дыхания. Второй мужчина подождал секунду, потом подкрепил это требование или приветствие еще несколькими слогами.

Мерлин в ответ лишь неуверенно улыбнулся.

– Я Мерлин, – сказал он. – И я пришел с миром. Типа того.

– Они тебя не понимают, – прошептала Кряква.

– И отлично, черт побери. Ты уловила что-нибудь из сказанного?

– Они хотят знать, почему ты здесь и чего ты хочешь.

Первый мужчина произнес еще несколько слов тем же сердитым, напористым тоном. Второй огляделся по сторонам и прикоснулся к одной из панелей управления, расположенных неподалеку от шлюза.

– Разве война не чудесна? – спросил Мерлин.

– Я их понимаю, – сказала Кряква, снова шепотом. – Достаточно прилично, во всяком случае. Они все еще используют главный хейвергальский язык. Он немного изменился, но я по-прежнему улавливаю суть. Сколько я должна будто бы понять?

– Пока нисколько. Продолжай впитывать. Когда решишь, что хватит, укажи на нас двоих и скажи «друзья». – Мерлин улыбнулся мужчинам в скафандрах. Те принялись бочком расходиться в разные стороны от люка. – Да, я понимаю, нужно немного доработать, да? Отделка уже потрепалась. Я подумываю, не вышибить ли эту стену. Может, соорудить здесь окошко?

Кряква что-то сказала, указав одной рукой на себя, а другой на Мерлина.

– Свои, – объяснила она. – Я сказала им, что мы свои. Что дальше?

– Назови наши имена. Потом скажи, что мы хотим поговорить с главным на этой их планете.

Он уловил слова «Мерлин» и «Кряква», название «Хейвергал». Ему оставалось лишь верить, что Кряква старается поначалу изъясняться с правдоподобным несовершенством, хоть она и говорила все более бегло. Но что бы она ни сказала, это произвело внезапный и заметный эффект. Каменнолицые мужчины снова подошли поближе и теперь обращали свои заявления только к Крякве, предположив, что только ей знаком их язык.

– Ну что? – спросил Мерлин.

– Они удивлены, что я говорю на их языке. И хотят знать, есть ли у тебя свирель.

– Скажи, что свирель у меня есть, но она не очень хорошо работает. – Мерлин продолжал улыбаться незваным гостям, но лицевые мышцы уже начали ныть. – Еще передай: я извиняюсь за то, что не говорю на их языке, но тебе языки даются куда лучше, чем мне. Да, и спроси, как их зовут.

– Спрошу. – Произошел очередной прерывистый обмен репликами. Мерлин чувствовал, что чужаки называют свои имена нехотя – но все-таки Кряква их вытянула. – Балус, – сообщила Кряква. – И Локриан. Могу сказать, кто есть кто, но не уверена, что есть смысл.

– Хорошо. Поблагодари Балуса и Локриана за дружественный прием. Скажи, что они – дорогие гости на моем корабле, но что я буду очень признателен, если их спутники прекратят ползать по его корпусу. – Мерлин сделал паузу. – Ах да, еще одно. Спроси, продолжают ли они воевать с Гаффуриусом.

Перевод ответа ему не потребовался. Балус – а может, Локриан – издал харкающий звук, словно собирался сплюнуть. Мерлин порадовался, что гость не сделал этого. Намерение и без того было вполне отчетливым.

– Он сказал, – сообщила Кряква, – что гаффуриане нарушили условия последнего договора. И предпоследнего тоже. И предпредпоследнего. Он сказал, что у гаффуриан в жилах кровь свиней. Еще он сказал, что скорее отрезал бы себе язык, чем заговорил о гаффурианах в приличном обществе.

– Значит, требуется навести парочку мостов.

– Еще он спрашивает, почему тебя волнует, что кто-то якобы топчется по твоему корпусу.

– Справедливый вопрос. Как думаешь, насколько хорошо ты можешь изъясняться на их языке?

– Лучше, чем изображаю.

– Ну что ж, давай немного испытаем нашу удачу. Скажи Балусу – или Локриану, – что на моем корабле есть оружие. Большое, опасное оружие. Оружие, подобного которому они никогда не видели. От которого – если они осознают его мощь и поймут, насколько близко к себе подпустили этот корабль, – их так пронесет, что скафандры завалит по самое шейное кольцо. Можешь это сделать для меня?

– А если я скажу, что ты вооружен и готов защищать свою собственность, но пока желаешь действовать путем мирных переговоров?

– В целом так даже лучше.

– Я бы добавила кое-что еще: ты прибыл, чтобы узнать о свирели, и готов обсудить условия сделки.

– Давай.

Пока шел этот напряженный обмен репликами, Мерлин ждал. Кряква достигла некоего критического момента в своей речи, и это повлекло за собой новый взрыв гневных восклицаний со стороны Балуса и Локриана. Как предположил Мерлин, они как раз услышали, что «Тиран» вооружен. Но Кряква продолжала, и ее слова вроде бы подействовали успокаивающе, насколько этого можно было ожидать. Мерлин поднял руки в умиротворяющем жесте:

– Честно говоря, я не из тех, кто лезет на рожон. Просто нам нужно взаимное уважение.

– Когорта? – спросил один из гостей.

– Да, – ответил Мерлин в унисон с Кряквой. – Когорта. Большая злая Когорта.

После длительных переговоров Кряква повернулась к нему:

– Они не сознаются, что знают о свирели. Правда, я не думаю, что этим людям полагается о ней знать. Но один из них, Локриан, собирается вернуться на свой корабль. Видимо, хочет связаться с кем-то вышестоящим.

– Этого я и ожидал, – кивнул Мерлин. – Скажи им, что я подожду. И скажи второму, что мы приглашаем его выпить с нами.

Кряква передала его слова, потом сообщила:

– Он останется, но в питье не нуждается.

– Ему же хуже.

Локриан вышел через шлюз, а Балус присоединился к ним в гостиной; в своем тяжелом скафандре он выглядел там на редкость неуместно. Кряква попыталась втянуть его в разговор, но ему явно было приказано свести общение к минимуму. Мерлин налил себе немного вина, потом увидел свое отражение с покрасневшими глазами и решил, что пока хватит.

– Ну и что за кашу ты тут заварил? – спросила Кряква, когда миновал час, а с другого корабля так и не передали ни слова.

– Так, чепуха.

– Тебя это не волнует?

– Ужасно волнует.

– По тебе не видно. Ты же хочешь эту свирель, ведь так?

– Очень.

Балус молча взирал на хозяев корабля, разговаривающих на Всеобщем. Если он что-то и понимал, на его лице это никак не отражалось.

– Но ты выглядишь совершенно безразличным, – сказала Кряква.

Мерлин задумался на несколько секунд.

– Ты думаешь, если я не буду безразличным, что-то изменится? Я не уверен. Мы пребываем в мгновении, ведь так? И это мгновение будет двигаться своим чередом, какие бы чувства мы ни испытывали.