2666 - Роберто Боланьо

Лало Кура, что за все это время никогда не находили мертвых женщин в овраге Подеста. А ты откуда это знаешь, дружище? — спросил Эпифанио. Да я газеты читаю, ответил Лало Кура. Значит, ты у нас, пидарок мелкий, читаешь газеты? Ну да, ответил Лало Кура. И книжки, небось, читаешь? Ага, сказал Лало Кура. Вот эти сраные книжки для засранцев, которые я тебе подарил? «Современные методы расследования преступлений», бывшего директора Национального института криминалистики Швеции, сеньора Гарри Содермана и бывшего президента Международной ассоциации шефов полиции, бывшего инспектора Джона Дж. О’Коннелла, сказал Лало Кура. Ну если они такие суперполицейские, то почему же они все, блядь, бывшие? — поинтересовался Эпифанио. Да, ответь мне на этот простенький вопросик, а, дружище? Ты, говнюк, разве не знаешь, в полицейском расследовании не бывает современных методов? Тебе еще и двадцати нет, правильно? Не ошибаетесь, Эпифанио, сказал Лало Кура. Так вот, будь поосторожнее, товарищ, это и есть самое главное и единственное правило, сказал Эпифанио, отпуская его плечо и улыбаясь и обнимая его и уводя поесть в единственное место в центре Санта-Тереса, где в мутные ночные часы подавали посоле.

В декабре — и это были последние жертвы 1996 года — в пустом доме на улице Гарсия Эрреро, что в районе Эль-Сересаль, нашли тела Эстефании Ривас, пятнадцати лет, и Эрминии Норьеги, тринадцати лет. Они были сестры по матери. Отец Эстефании растворился сразу после ее рождения. Отец Эрминии жил с ними и работал ночным охранником на фабрике «МейченКорп», где также, судя по штатному расписанию, работала оператором мать девочек, которые, в свою очередь, только учились и помогали ей с делами по дому; хотя вот Эстефания думала в следующем году оставить школу и пойти работать. Утром того дня, как их похитили, обе шли учиться вместе с младшими сестрами, одиннадцати и восьми лет. Младшие, как и Эрминия, ходили в начальную школу Хосе Васконселос. Оставив их там, Эстефания, как всегда, отправилась бы пешком в свою школу — та стояла где-то в пятнадцати кварталах, и это был ее постоянный маршрут. В день похищения, тем не менее, рядом с четырьмя сестрами остановился автомобиль, мужчина вышел и запихал туда Эстефанию, а потом снова вышел и схватил Эрминию, а потом машина умчалась. Две малышки, оцепенев от страха, остались стоять на тротуаре, а затем пешком пошли домой, где никого не было, поэтому они позвонили в дверь соседей, рассказали, что произошло, и наконец разрыдались. Женщина, которая им открыла, работала на фабрике «HorizonW & E», она пошла позвонила другой соседке, а потом на фабрику «MейченКорп», пытаясь найти родителей девочек. На фабрике ей ответили, что личные телефонные звонки запрещены, и повесили трубку. Женщина снова позвонила и назвала имя и должность отца — она подумала, что мать, операторшу, как и она, будут считать мелкой сошкой, от которой можно избавиться в любой момент и по любой причине или капризу, и в этот раз телефонистка заставила ее прождать так долго, что у нее кончились монеты и разговор прервался. Денег у нее больше не было. В отчаянии она вернулась домой, где ее ждали другая соседка и девочки, и в течение некоторого времени все четверо узнали на опыте, что такое муки чистилища, долгое бессильное ожидание, ожидание, чей становой хребет — горькое одиночество, что-то такое очень латиноамериканское, а с другой стороны — знакомое ощущение, его, дав себе труд задуматься, испытываешь каждый день, но без тягучей тоски, без тени смерти, что летит над районом как стая стервятников, и все вокруг густеет и опрокидывается и идет задом наперед. Так, пока они ждали отца девочек, соседка подумала (чтобы убить время и страх), что ей хотелось бы взять револьвер и выйти на улицу. И что потом? А потом выйти и пальнуть в воздух, потом струсить и заорать: «Да здравствует Мексика», и набраться храбрости или почувствовать последний прилив крови, и руками, с бешеной скоростью, вырыть в утоптанной земле улицы дырку и там захорониться, как есть, мокрой до нитки, отныне и навсегда. Когда наконец примчался отец, они все вместе пошли в ближайший полицейский участок. Там, после того, как они во всех подробностях (несмотря на шок) изложили свою проблему, их заставили просидеть больше часа, пока не появились двое судебных полицейских. Они задали им те же вопросы и несколько новых, в особенности в том, что касалось машины, в которой увезли Эстефанию и Эрминию. Через некоторое время в кабинете, где допрашивали девочек, образовалось уже четверо судейских. Один, по виду хороший человек, попросил соседку сопровождать их и отвел девочек в гараж участка и стал там спрашивать, какая машина из здесь стоящих похожа больше всего на машину, которая увезла их сестер. Девочки показали, и судейский сказал, что надо искать «перегрино» или «аркеро» черного цвета. В пять вечера в участок пришла мать. Одна из соседок уже ушла, а другая все рыдала, поглаживая самую маленькую девочку. В восемь приехал Ортис Ребольедо и приказал создать две группы оперативников, одна из которых займется показаниями девочек, и руководить ей будут Хуан де Дьос Мартинес и Лино Ривера, а вторая возьмет на себя поиск — с привлечением муниципальной полиции — «перегрино», или «аркеро», или «линкольна», в котором, судя по данным показаниям, похитили девушек, и ее будут координировать судейские Анхель Фернандес и Эфраин Бустело. Хуан де Дьос Мартинес публично воспротивился подобному указанию: он считал, что обе оперативные группы должны объединить усилия для поиска машины похитителей. Аргументы были такие: мало кто, точнее, никто из круга друзей, знакомых, приятелей и коллег семьи Норьега не владел не то что черным «перегрино» или черным «Шеви-Астра», они даже обычной машиной не владели и принадлежали к классу пешеходов — некоторые были настолько бедны, что не могли себе позволить ездить на автобусе, предпочитая идти пешком и так сэкономить немного денег. На это Ортис Ребольедо категорично заявил: любой человек мог угнать «перегрино», любой мог угнать «аркеро», или «бочо», или «джетту», для этого не нужны ни деньги, ни права, нужно просто открыть и завести машину. Так что оперативные группы занялись тем, что приказал Ортис Ребольедо, и полицейские, устало вздохнув, как солдаты, застрявшие во временном континууме, отправляющем их раз за разом к одному и тому же поражению, принялись за работу. Тем же самым вечером, расспросив кое-кого, Хуан де Дьос Мартинес узнал, что у Эстефании был парень или жених, сумасбродный пацан девятнадцати лет, по имени Рональд Луис Луке, по прозвищу Лаки Страйк, а также Ронни, Ронни Волшебник, в полицейском досье на которого фигурировали два задержания за угон машины. Выйдя из тюрьмы,