Фельдмаршал Румянцев - Виктор Петелин

Господа! Ваши полномочия дают вам право, как и российским уполномоченным, возвестить радость нашим государям и напоить оною же сердца народные, ибо как только вы подпишете мирные артикулы и я получу благопризнание сих документов верховного визиря, то в ту же минуту прикажу корпусу Каменского и другим частям отойти на прежние позиции. Или мир, или война! Переговоры с вами будет вести князь Николай Васильевич Репнин, многоопытный в таковых делах.

Торжественное открытие переговоров завершилось к обоюдному удовольствию. Турки со всем соглашались, так как их напугало стремление Румянцева идти к Шумле: уж они-то знали слабости своих войск и боялись падения этой крепости.

Через полтора часа турецкие послы покинули палатку Румянцева, но еще два часа заседали в «особливом павильоне» с князем Репниным и видными чиновниками из походной канцелярии фельдмаршала, такими, как полковник Петр Завадовский, граф Семен Воронцов, которые впоследствии стали выдающимися деятелями XVIII века.

К вечеру Румянцеву доложили, что турецкие послы по всем основным пунктам согласны с русской стороной. В ночь на 7 июля фельдмаршал послал курьера с письмом верховному визирю, в котором он, в частности, писал: «Вчерашний день имел я удовольствие в здешнем моем лагере принять от вашего сиятельства полномочных почтенных нишанджи – Ресми-Ахмет-эфенди и Ибрагим-Мюниб-эфенди. Я хочу отдать справедливое свидетельство пред вашим сиятельством их качествам, коими отвечают они в полной мере возложенной доверенности и приятным мне делают партикулярное с ними знакомство. По делам мирным представляя лицо ваше, имели они разговор со мною, и по объяснениям согласились уже они со мною в главных пунктах, имеющих составить мирный трактат…»

Верховный визирь попытался еще напомнить Румянцеву, что крепости в Крыму никогда не принадлежали татарам и что оные содержались всегда Высокой империей, а потому, дескать, нельзя их оставлять. Но Румянцев оставался непреклонным, каждый раз напоминая, что срок переговоров истекает: 10 июля мирный договор должен быть подписан. Больше шестидесяти лет назад именно в этот день был подписан позорный для России Прутский мирный договор, и Румянцеву хотелось именно в этот день предать забвению позор России.

В торжественной обстановке проходили переговоры. Репнин часто заходил к Румянцеву советоваться, потому что турецкие уполномоченные, согласившись на подписание выгодного для России мира, все-таки пытались выторговать хоть что-то… Но Каменский продолжал держать в страхе верховного визиря в Шумле: то уничтожил запасы хлеба турок в деревне Самче, то сжег хлеб на корню у стен крепости, оставив без корма лошадей неприятеля… А потому фельдмаршал Румянцев мог диктовать свои условия.

Утром 10 июля прибыл курьер от верховного визиря с ответом на письмо Румянцева. Верховный визирь снова попытался втянуть фельдмаршала в длительные словопрения по совершенно ясным вопросам, но он не пошел на это и твердо заявил, что по-прежнему стоит на своем. Договор уже был согласован, и все статьи сформулированы. Оставалось его подписать.

В 7 часов вечера 10 июля 1774 года князь Репнин и турецкие послы Ресми-Ахмет и Ибрагим-Мюниб подписали мирный договор даже на более благоприятных условиях, чем предполагали в Петербурге. В тот же день молодой граф Румянцев вместе с майором Гагариным отправились в Петербург с этим долгожданным и радостным известием.

В трактате было точно обозначено, что действие мирного договора вступает в силу только после того, как все 28 пунктов, от слова до слова, будут утверждены подписями и печатями верховным визирем и главнокомандующим Румянцевым, «как бы оные деланы были в присутствии обоих нас личном, – писал Румянцев верховному визирю, – и взаимно разменяться, в соблюдение нужного порядка и что мир сделан нами, грамотами, которыми нас всепресветлейшие государи наши уполномочили постановить и заключить сей мир между их империями».

Назначен и пятидневный срок для утверждения трактата главнокомандующими. Но Румянцев торопит верховного визиря, надеется получить подписанный трактат «несколько ближе и поспешнее того сроку», потому что военные действия пока не прекращены, а места, куда надо послать повеления, весьма отдаленные: Крым, архипелаг, Грузия, посты на Дунае.

Дело еще не закончено. И поэтому Румянцев послал ордер Каменскому, в котором выражает свое явное недовольство его отступлением от Шумлы: «Я вам велел остаться против Шумлы, в прежнем вашем положении, не предпринимая на город действий, но вы от 9-го числа пишете, что отступили назад семь верст…»

Но переговоры завершились успешно. Так что Румянцев с полным правом мог написать Екатерине II, что «от самого начала войны, предводя оружие», ему вверенное против неприятеля, «имел счастие силою оного одержать и мир ныне».

За день до срока, 14 июля, вернулся курьер верховного визиря и вручил своим уполномоченным ратификацию договора. На следующий день состоялся размен мирных договоров.

Утром турецкие уполномоченные, описывает очевидец, «в отличных, по своим обычаям, нарядах», под барабанный бой и пушечные выстрелы, торжественно въехали в русский лагерь. Из палатки главнокомандующего вышли им навстречу фельдмаршал Румянцев, Алексей Михайлович Обрезков, наконец-то прибывший сюда, князь Репнин, полковники Завадовский и Воронцов, принимавшие непосредственное участие в мирных переговорах… После обычных церемонных приветствий все вошли в конференц-зал, где разместились в соответствии с занимаемым положением. В центре зала на столе, покрытом красным сукном, фельдмаршал торжественно подписал договор. Во все концы от турок и русских помчались гонцы с известием о заключении мира и о запрещении продолжать военные действия.

«В 4-м часу после обеда пошли послы вторично в ставку его сиятельства, где ему поднесли ратификацию верховного визиря на турецком языке, а он, их поздравив, вручил им свою» (на русском).

17 июля Румянцев отправил в Петербург князя Репнина с мирным договором. В письме Екатерине II, излагая ход переговоров, он, в частности, писал: «Нужные переговоры, объяснения и сочинение мирного трактата продолжались чрез пять дней. Я быв тут во все время неотлучен и, смотря глазами на дела полномочных, вседневно преподавал им способы и путь ближайший к окончанию, что и свершилось 10 июля подписанием чрез взаимных полномочных трактата вечного мира между империей Всероссийскою и Портою Оттоманскою…»

В той же реляции Румянцев, говоря о том, что заключенный мир есть плод счастливой войны, который существом своим полезен Отечеству, высоко отзывается о «подносителях сего» князе Репнине и графе Воронцове, «который от начала войны до самого окончания оной служил безотлучно в армии, в действиях против неприятеля всегда отличал себя храбрым и искусным офицером». Оба они заслуживают «всемилостивейшего воздания».

Молодой граф Румянцев прибыл в Петергоф, к императорскому двору, 23 июля и вручил Екатерине II письмо фельдмаршала с известием о мире. Императрица пожаловала вестника из полковников в генерал-майоры. Как ждали этого мать его, Екатерина Михайловна, бабушка Мария Андреевна, гофмейстерина ее величества, тетка Прасковья Александровна Брюс, статс-дама ее величества! Вся многочисленная родня Румянцевых с особенной радостью праздновала заключение мира с Турцией.