Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века - Владислав Голдин

Особый интерес в эмиграции в связи с происходящими событиями вызывали германо-советские отношения и изменения, происходившие с территориями, входившими ранее в состав Российской империи: Польша, Финляндия, Прибалтика. Тот же «Часовой» указывал осенью 1939 года на огромные геополитические перемены, связанные с бескровным захватом СССР половины польского государства и возвращение Западной Украины, Западной Белоруссии и Галиции, а также на тот факт, что Советский Союз становится фактически хозяином Прибалтики, контролирует Румынию и Балканы, нависает всей тяжестью на Венгрию. Это оценивалось как небывало крупный для СССР военный и дипломатический успех.

Но, возвращаясь к указанной теме в следующем номере этого журнала, его редактор В.В. Орехов с грустью констатировал, что это не Россия возвращается на свои земли и не Русская Армия перешла польскую границу. Как воспользоваться сложившейся военной и политической ситуацией в Европе, бурным развитием событий в ней, чтобы победно вернуться в Россию, — этот вопрос становится главным в размышлениях эмигрантских лидеров, и в том числе руководства ведущих военных организаций, в это время.

Предметом активного обсуждения и существенного расхождения мнений в российской эмиграции, особенно в ее военных кругах, становится советско-финляндская война, начавшаяся 30 ноября 1939 года, нередко именуемая впоследствии Зимней войной. Части эмигрантов казалось, что вооруженное противостояние ослабит СССР, вызовет внутренние протесты в стране и может привести к падению советской власти. Наконец, эмиграция получала шанс принять участие в вооруженной борьбе с Советским Союзом на стороне Финляндии. Эти мотивы активно звучали, например, в выступлениях руководителя РНСУВ генерала Туркула и начальника РОВСа генерала Архангельского. Но обращения к главнокомандующему финской армией Маннергейму с предложением о помощи и сотрудничестве, в том числе о приеме русских добровольцев, не нашли поддержки последнего. Сам Архангельский объяснял это тем, что война носила для финнов национально-оборонительный характер борьбы против «русских», и на этой основе было достигнуто сплочение финской нации.

И лишь в самом конце войны при посредстве прибывшего в феврале 1940 года из Парижа в Финляндию Б.Б. Бажанова, бывшего члена партии большевиков и помощника Сталина, ставшего в 1928 году невозвращенцем, в переговорах с Маннергеймом началось обсуждение предложения генерала Архангельского о создании из пленных красноармейцев «Русских Народных Отрядов», которые использовались бы в борьбе с Красной Армией и для ее распропагандирования. К их созданию были привлечены офицеры-эмигранты, чины РОВСа, в том числе уже упоминавшийся ранее капитан Киселев, назначенный в начале 1937 года генералом Миллером начальником группы корниловцев в Финляндии вместо верного Скоблину капитана Батуева, что вызвало тогда конфликт двух генералов. Именно Киселев возглавил в начале марта 1940 года отряд из бывших красноармейцев, численностью 35–40 человек, заброшенный за линию фронта. Через несколько дней он вернулся, переведя за линию фронта красноармейцев в числе, превышающем количество бойцов в отряде. Но 13 марта 1940 года Финляндия подписала перемирие, и казавшийся удачным эксперимент был прекращен.

Заметим, что идею поддержки Финляндии в войне с СССР разделяли далеко не все эмигранты, в том числе военнослужащие. Часть из них, исповедуя идею «единой и неделимой России», еще в годы Гражданской войны не поддерживала идею государственной самостоятельности и независимости Финляндии и выступала против оказания ей помощи в «зимней войне» с СССР. Так, генерал А.И. Деникин писал впоследствии в адрес генерала Архангельского: «Вы, “в интересах, якобы, русского национального дела” предложили контингенты РОВСа Маннергейму. Хорошо, что из этого ничего не вышло. Ибо не могло быть “национального дела” в том, что русские сражались бы в рядах финляндской армии, когда финская пропаганда каждодневно поносила не только большевиков в России, но и Россию вообще и русский народ».

Так или иначе, но по окончании войны СССР с Финляндией ее опыт и уроки стали предметом активного обсуждения и осмысления, особенно в кругах начальствующего состава эмигрантских военных объединений и среди эмигрантов — бывших военнослужащих. При этом высказывались различные и нередко полярные суждения.

В ситуации разгоравшейся Второй мировой войны перед руководителями эмигрантских организаций все острее вставал вопрос, с кем быть, какую из военно-политических коалиций поддержать: англо-французскую или Германию и ее союзников. Единства мнений здесь не существовало. С одной стороны, абсолютное большинство эмигрантов, бывших военнослужащих сражались в годы Первой мировой войны в одном лагере со странами Антанты, да и центры большинства эмигрантских военных объединений находились на территории Франции или дружественных ей стран. Но, с другой стороны, инициатива и стратегический перевес явно были на стороне Германии. К тому же крах надежд лидеров эмигрантских организаций на получение военной и иной помощи в борьбе с СССР со стороны Англии и Франции подталкивал часть из них к сотрудничеству с руководством фашистской Германии.

Налицо была и попытка усидеть, образно говоря, на двух стульях сразу, сотрудничая и с Германией, и с англо-французами. Именно таким образом можно охарактеризовать позицию руководства Русского Обще-Воинского Союза: выделение ОРВС из состава РОВСа и перенесение центра этого объединения или, по крайней мере, резиденции его начальника из Парижа в Брюссель. Напомним, что именно здесь проживал и действовал генерал Архангельский. Но эта тактика в рассматриваемый период и в дальнейшем не дала желаемых результатов. Немцы по-прежнему с подозрением относились к РОВСу, считая его проантантовской организацией. Генерал Архангельский был фактически изолирован в Брюсселе после захвата его в 1940 году немецкими войсками, а ОРВС и его начальник генерал Лампе не пользовались у германских властей каким-нибудь авторитетом и не считались благонадежными. Поэтому направленные в 1941 году германскому руководству (в мае, накануне фашистского вторжения в СССР и после начала Великой Отечественной войны) предложения фон Лампе о готовности его и ОРВС сотрудничать с Германией в войне с Советским Союзом были проигнорированы.

30-е годы XX века завершались глубокими изменениями в системе международных отношений. Сложнейшие противоречия вылились в конечном итоге во Вторую мировую войну. В этих условиях былая ожесточенность борьбы советских спецслужб и российской военной эмиграции постепенно уходила в прошлое. И у той, и у другой стороны появились новые задачи. Советские спецслужбы были перенацелены на выявление и противодействие планам агрессии против СССР со стороны других государств, ставших уже участниками новой мировой войны. К тому же считалось, что экстремистским планам эмиграции и ее военным организациям нанесены тяжелые удары, от которых они не смогут оправиться и оказать весомую помощь враждебным СССР государствам. В советских источниках тех лет, да и в литературе, выходившей из-под пера сотрудников российских спецслужб в постсоветский период, нередко утверждалось, что ведущая эмигрантская военная организация — Русский Обще-Воинский Союз — вообще прекратила свое существование в конце 30-х годов и в начальный период Второй мировой войны[60], что в действительности не соответствовало истине.