Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Владимир Липовецкий

На юте собрались подростки. И здесь разговор идет о войне. Кто-то из колонистов вспоминал: еще в Петрограде он читал, что недалеко от этих мест произошло сражение между флотами Англии и Германии.

Стоявший рядом Илья Френкель вновь поразил учеников своей эрудицией. Достав из жилетного кармана мелок, он наклонился и нарисовал на палубе схему морского сражения. С такими подробностями и тщательностью, будто сам участвовал в этой баталии.

— Британский флот, — сказал Френкель, поднявшись и отряхнув руки, — установил в Ла-Манше блокаду. Немцы не могли с этим смириться. Они понимали: снять блокаду возможно единственным способом — разгромив противника в решающем бою. И стали к этому готовиться. Англичане располагали ста пятьюдесятью боевыми судами. И шестьюдесятью тысячами людей. Немцы несколько уступали: сто кораблей, а численность экипажей — сорок пять тысяч. Германский флот стоял в Гельголандской бухте — там, где сейчас находится наш «Йоми Мару». Сражение произошло четыре года назад, в мае тысяча девятьсот шестнадцатого года, у пролива Скагеррак.

Далее Френкель перешел к подробностям боя, но нетерпеливый Борис Моржов прервал его:

— И кто же победил?

— Каждая из сторон приписала победу себе. Но Великобритания сохранила свое господство, и дальше перекрывая выход в Атлантику и Норвежское море.

Среди слушателей Френкеля была единственная девочка. Маруся Виноградова старалась не пропустить ни слова. Но мало что понимала. Ее не слишком-то интересовали тонкости торпедной атаки и маневры тяжелых дредноутов. Скорей бы закончились вопросы и учитель освободился, думала Маруся. Она ему хочет что-то сказать.

Неизвестно, как долго пришлось бы ждать, не появись с правого борта пассажирское судно, которое превосходило «Йоми Мару» в два раза как по величине, так и по скорости.

Мальчишек как ветром сдуло.

— Илья Соломонович!

— Да, Маруся.

— Посмотрите, что у меня.

Она достала из заплечной сумки круглую металлическую коробочку.

— Хочешь угостить меня леденцом? — спросил он, успев прочесть на коробочке слово «монпансье», хотя оно и было написано по-французски.

— Нет, — серьезно возразила девочка, — леденцы закончились еще вчера.

Она осторожно подняла крышку. На жестяном дне поверх тонкого слоя ваты лежала бабочка, распластав крылья, кажется, готовая взлететь. Если не сама по себе, то с помощью ветра, который унесет ее в поднебесье или опустит на воду, превратив в маленький парусник.

Бабочка была редкой красоты. Крылья выкроены из бархата… Тонкий переливчатый узор… Одно из чудес, которое природа сотворила в своей мастерской.

— Илья Соломонович, это мой подарок.

— Кто тебе сказал, что я коллекционирую бабочек?

— Мария Ивановна, наша воспитательница. Она велела спросить, как называется такая бабочка.

— Не знаю.

— Не знаете? — удивилась девочка.

— Да, потому что вижу впервые. Существует до полумиллиона видов и подвидов этих удивительных существ. И каждый год открывают сотни новых. Надо заглянуть в каталог. Вполне возможно, ты сделала открытие.

— И что тогда?

— Имеешь право дать бабочке имя. Кроме того, какое будет по-латыни.

— Тогда я ее назову «Мария».

— В честь самой себя?

— Нет, в честь воспитательницы. Мария Ивановна нам как мама. И она первая увидела бабочку.

— Как это случилось?

— В Бресте мы собирали листья для гербария. На одном из них воспитательница увидела бабочку и закричала: «Баттерфляй!» Я подумала, у бабочки такое название. А потом узнала — так называют бабочек англичане.

— Баттерфляй Мария… — задумчиво сказал Френкель.

— Так будет правильно? — спросила девочка.

— Так будет хорошо, — ответил учитель.

Из рассказа Марии Константиновны Виноградовой:

— Как-то я нашла «керенку» в сорок рублей и купила на эти деньги пуд муки. Мешок с мукой я все время перевозила с места на место. И все же довезла до Петрограда. Дома она очень пригодилась. Каждый ее грамм был на вес золота.

На рассвете «Йоми Мару» вошел в устье Эльбы и стал медленно продвигаться вверх против течения, которое здесь довольно сильное.

Мутная вода несла на себе десятки судов. Одни продолжали идти вверх по реке до Гамбурга. Другие держали направление к входу в Кильский канал, который соединяет Северное море с Балтийским.

В Куксгафене на борт поднялся не только лоцман (уже который по счету), но и многочисленные агенты компаний, комиссионеры и мелкие торговцы. Они размахивали перед лицом Бремхолла мандатами, все одновременно говорили о своих преимуществах перед соперниками. Но когда Бремхолл остановился на одном из них, остальные исчезли.

— Эти люди, — сказал лоцман, — достойны презрения. В поисках бизнеса они рыщут как волки.

— Такова их профессия, — заметил Бремхолл. — Без них не обойтись. Я сэкономил не только деньги, но и время.

— Проще было сделать заказ, еще находясь в море.

— Оттуда не поторгуешься. А я люблю этот процесс.

Лоцман пожал плечами и занял место рядом с капитаном. Аллен и Бремхолл решили остаться в ходовой рубке. Им хотелось узнать как можно больше о канале, по которому «Йоми Мару» предстоит пройти сегодня почти сто километров. Захотелось и услышать о жизни послевоенной Германии.

— Какова высота вашей грот-мачты? — спросил лоцман.

— Она возвышается над уровнем воды на шестьдесят восемь футов, — сказал капитан.

— Следовательно, до пролета моста остается еще запас в тридцать футов.

Аллена заинтересовала пропускная способность канала.

— За день в обоих направлениях проходят несколько десятков судов, — ответил лоцман.

Затем Вальтер Хазе, так он представился, рассказал свою историю.

Война принесла ему две крупные неудачи — он попал в плен, а Америка интернировала принадлежавший ему сухогруз.

— Так в одночасье, — лицо его сразу стало хмурым, — я лишился свободы и имущества.

— Что у вас было за судно? — спросил Каяхара.

— Меньше вашего. Пять тысяч тонн водоизмещения. Мы курсировали между Европой и Америкой и ходили вдоль американского побережья. Но все в прошлом. Теперь я не веду никаких дел.

— Думаю, наше правительство вернет вам пароход, — постарался утешить его Аллен.

— Я тоже надеюсь. Я не сержусь на вашу страну. Не держу на нее зла. Германия была не права, и Германия все еще не права. Сейчас мы проходим через большие неприятности. В том числе и политические. Нам теперь необходим новый Бисмарк. Железная рука, жесткая хватка…