Американский детектив - 4 - Джон Гоуди

На буксирном тросе, который тоже был привязан к поясу, были трое мужчин. Хильда Кук, покачиваясь в воздухе посреди комнаты, сказала им:

— Только, ради Бога, не спешите! Я просто умираю от страха!

Когда она выехала в окно и оказалась вне здания, ветер заревел в ушах, толстый трос начал раскачиваться и Хильде, разумеется, показалось, что она падает.

Она завизжала, закрыла глаза, потом завизжала снова.

«И в этот момент, дорогие мои,— рассказывала она позже,— я обмочилась. Серьезно. И нисколько этого не стыжусь».

Ветер холодил ее ноги, свистел в ушах и трепал ее, как куклу. Раскачивание и рывки продолжались и, чем ближе она была к середине пути, тем размах качки был сильнее!

«Я уже думала, что умру, точно умру. И все равно боялась! Вопила, чтобы они остановились! Знаете, в спектакле «Остановите мир, я хочу сойти!» Это было невыносимо. Я с детства терпеть не могла качели и всякие аттракционы!»

Возможно, она была в обмороке. Не помнила.

«Следующее, что я подумала, это что я в раю. Вся эта болтанка и завывание ветра прекратились, и самый большой и самый сильный мужчина, какого я видела в жизни, мои дорогие, просто вынул меня из мешка, как пакет из сумки. Поставил меня на ноги и держал, чтобы я не рухнула плашмя.— Пауза.— Плакала ли я? Милые мои, я ревела, как ребенок, и смеялась одновременно. — Снова пауза.— И сказал мне тот парень только одно: «Ну ладно, дама, все уже позади»! Он и не знает, что мне это до сих пор снится и я просыпаюсь потому, что мне хочется кричать!»

* * *

Нат следил с порога трейлера, как спасательный пояс возвращается к Башне и снова выныривает наружу с грузом.

— По-моему, это занимает больше минуты, — сказал он.— С такими темпами…— Молча покачал головой и пошел в трейлер к рации. — Трейлер вызывает Оливера!

— Оливер слушает.

— У вас хорошо получается, сержант.

— Спасибо, неплохо. Ну и что? — спросил Оливер.

«Этот гигант проницателен, замечает и такие нюансы», — подумал Нат.

— Пройдет слишком много времени, пока все переберутся к вам, — сказал он. — Что если протянуть еще один трос, тогда можно будет использовать два пояса одновременно?

Гигант оказался еще и обидчив.

— Выбросьте это из головы. Под тем углом, с которого приходится стрелять, в эти окна не завести два троса так, чтобы они оказались достаточно далеко друг от друга. А на таком ветру они просто перепутаются, и готово… — Голос его звучал спокойно, но в нем прорывалась и злость. — Я об этом тоже думал. Но ничего не выйдет. Придется действовать как умеем.

Нат медленно кивнул.

— Я знаю, вы сможете. Спасибо, сержант. — Он отложил рацию. «Для каждой проблемы не обязательно должно существовать удовлетворительное решение — это правда или нет? К несчастью, это правда. Час сорок минут, — подумал он. — Больше не понадобится. Не понадобится? Не больше? Это и так целая вечность!»

Патти сидела у стола с ручкой и блокнотом, прижимая трубку к уху плечом.

— А-б-е-ль. Абель, — повторяла она в трубку. — Норт Фьеста-роуд, триста двадцать семь, Беверли Хиллс. Следующий, мистер губернатор?…

Нат послушал, как Патти записывает имена, повторяя:

— Сэр Оливер Брук — в конце «к»,— Итон-сквер, девяносто три, Лондон, Ист-сайд, один.

«Это, видимо, британский посол, который только сегодня прилетел из Вашингтона».

— Генри Тиммс. С двумя «м»? Клуб-роуд, Риверсайд, Коннектикут.

«Президент одной из крупнейших телекомпаний?»

— Говард Джонс, Ю.С. Стил… Мануэль Лопес и Гарсия, мексиканский посол… Уолтер Гордон, министр торговли Соединенных Штатов…

Одно имя — примерно пятнадцать секунд. С такой скоростью пройдет полчаса, пока она запишет всех. Нат взял рацию.

— Называйте нам имена тех, кто прибывает к вам, сержант. Нам надо знать, кто там еще остался. — Он подошел к дверям и взглянул на площадь. Пожарные, полиция, толпы зевак. Организованный хаос шлангов и звуки работающих насосов. Тут и там гнусавые голоса мегафонов. Вся площадь уже была залита водой, превратилась в одно грязное искусственное озеро. Башня, корчась в муках, разумеется, еще стояла, но дым уже пробивался в сотнях мест и застилал алюминиевую обшивку, которая уже не сверкала.

— Что, красиво? — раздался за спиной Ната тихий, яростный голос Гиддингса. — Как же, цирк приехал. Когда я был мальчишкой, четвертое июля всегда было великим праздником. Вечером над озером устраивали фейерверк. Люди съезжались за многие километры посмотреть на него. — Он показал на толпу. — Прямо как эти… Но их даже нельзя за это упрекать.

Нат обернулся и посмотрел на Гиддингса.

— Они в жизни не видели ничего подобного, — продолжал Гиддингс, — как и никто на свете. — Он вдруг отчаянно взмахнул рукой. — Проклятый Саймон!

— Не он один.

— Вы что, защищаете этого мерзавца?

— Нет, — ответил Нат, — хотя у меня для этого больше причин, чем вы думаете. Но точно так же я не собираюсь снимать вину с нас всех, — добавил он.

— Хотите сказать, что это было неизбежно? — Гиддингс кивнул.— Пожалуй. С этим мы уже согласились. Но что хуже: наделать свинство или его прозевать? Ответьте мне.

«Это увертки», — подумал Нат. По его мнению, отвечать просто не стоило. Хотя он понимал, что Гиддингс не мог не задать этот вопрос. Человек должен сохранить хоть каплю самоуважения, не так ли? Разве не то же делают все вокруг сегодня и ежедневно, как пишут в книге «Люди, которые играют в игры»?

Голос Патти в трейлере произнес:

— Уиллард Джонс, Питер Купер Вилледж.

Кто такой Уиллард Джонс? Разве не все равно, кто. Это имя человека, который еще жив, но, возможно, скоро будет мертв. Ты уже смирился с этим, Нат Вильсон?

«Ты только взгляни, дружок, что происходит, — говорил он себе. — Ты же с самого начала знаешь, чем все закончится». — И он снова подумал о тех девятнадцати трупах в выжженной горной лощине.

Только за тех он не нес никакой ответственности.

Какая разница? Этот вопрос все не выходил у него из головы.

Никто не мог предвидеть, что полностью откажет электричество; каждый, понимающий что к чему, сказал бы, что это невозможно. Но точно так же был невозможен и тот случай, когда несколько лет назад отключился весь северо-запад. Точно так же было невозможно, чтобы утонул «Титаник» или взорвался «Гинденбург», или нахлынула волна убийств, начиная с президента Кеннеди, или волна насилия в гетто больших городов несколько лет назад. Все это было невозможно, но все-таки произошло.

Логика здесь ни при чем, решил он. Логика — это для юристов, для обширных рассуждений о неких фактах, для объективно беспристрастного суда. Логика не для нас.