Наследники земли - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

деревьев. Женщина посмотрела туда и смягчилась. – Я не знаю, где аббатиса, – был ответ, – уехала. Она часто так делает.

– Не знаете, когда она планирует вернуться? – спросил Уго. (Женщина покачала головой.) – Даже приблизительно? – (Тот же ответ.) – А как узнать, когда она вернется в монастырь?

Женщина пожала плечами. Отчаяние, должно быть, отразилось на лице Уго, в его стиснутых руках. Он проделал слишком долгий и тяжелый путь, чтобы не получить ответа.

– Может, вам стоит поговорить с викарией?

– Нет, – почти крикнул он, беспокоясь, что Мерсе все еще в опасности.

– Если хотите, мы можем вам сообщить, когда мать Беатрис вернется…

– Мне некуда идти.

– Может быть…

– Здесь была женщина-врач? – перебил ее Уго. Внезапное молчание в ответ стало подтверждением, что собеседница знает о Рехине. – Она все еще здесь?

– Нет. Мать Беатрис выгнала ее из монастыря.

Уго догадался о причине. Должно быть, Рехина шантажировала настоятельницу – и та ее выгнала. Он представил, как Рехина покидает монастырь – рассерженная, но довольная тем, что добилась своих целей.

– Может быть, викария или какая-нибудь монахиня знают, куда уехала настоятельница?

– Я так не думаю.

– Не могли бы вы их спросить? – взмолился Уго.

– Неужели это так важно? – спросила женщина.

Если Бонрепос был маленькой обителью, затерянной посреди долины, то картезианский монастырь Эскаладеи, большой и богатый, находящийся примерно в лиге от первого, величественно возвышался в окружении полей и роскошных виноградников. Туда-то и направила Уго мирянка из монастыря Бонрепос, после того как он переговорил с викарией, хотя и та не знала, куда уехала настоятельница: порой она возвращалась через неделю, а иногда – через месяц. И никогда не говорила, куда направляется. «И даже если бы викария знала, – сказала в порыве искренности женщина, беседовавшая с Уго, – она бы все равно вам не сообщила».

Англесола. Так звали викарию, имя которой Уго назвал монаху-привратнику. Клара, женщина, работавшая в саду, заверила винодела, что в Эскаладеи ему дадут еду и ночлег, – богатые картезианцы славились радушием. Кроме того, туда могли прислать весточку, что аббатиса вернулась.

Доминго, привратник монастыря, внимательно выслушал объяснения Уго.

– Какое дело вам нужно обсудить с матерью Беатрис? – спросил привратник.

Для Уго этот вопрос не стал неожиданностью.

Он придумал ответ по дороге. Ему удалось сочинить правдоподобную историю – монахи хитры, и Уго не хотел быть уличенным во лжи.

– Моя сестра Арсенда была прислужницей в монастыре Жункерес, что в Барселоне. Я ее ищу: думаю, мать Беатрис могла бы мне что-нибудь о ней сообщить.

– Если она была в Жункересе, то конечно. Аббатиса как раз оттуда. Вот только плохо, что ее никогда не бывает на месте – то есть в ее монастыре, в обители. Она не молится, как другие монахини, всеми мыслями отдавшись Христу, оставив мирские интересы. Аббатисе положено так жить. – Доминго помолчал. – Однако ей все дозволено, ведь у нее высокие покровители…

Последняя фраза сорвалась с губ монаха помимо его воли – а может быть, он сказал это намеренно. Впрочем, он не упорствовал в своих инвективах, хотя отвращение к аббатисе отражалось в выражении его лица и даже в позе.

– Вы можете дождаться ее возвращения здесь, – сказал Доминго, – а пока будете помогать нам на полях в оплату за хлеб и кров. Согласны?

– Я могу заплатить деньгами, – предложил Уго.

– И что вы тогда будете делать? Весь день баклуши бить? Мы живем в молчании и посвящаем себя молитвам, чтению и медитации. Это несовместимо с бездельем. Хотите работать и получить кров?

Уго согласился. Картезианская община состояла примерно из тридцати монахов, живущих почти взаперти в отдельных кельях – куда больше обычных, они напоминали небольшие скиты. Там картезианцы делили свое одиночество с Богом, соблюдали строгий обет молчания и, как сообщил привратник, проводили все время за молитвами, чтением и медитацией. Кроме того, они часто практиковали самобичевание – нередко до крови – и подолгу постились на хлебе и воде.

В молчании же они ежедневно посещали хор и службы, хотя за воскресной трапезой им разрешалось немного поговорить. Уго заметил, как монахи в группах по двое – по трое гуляют по своим землям пару раз в неделю, чтобы поддерживать в себе силы для созерцания.

Неподалеку от картезианцев, за оградой, жило столько же мирян. Они не приносили обеты, а занимались необходимыми работами по содержанию монастыря в виноградниках, на полях, на мельницах, в других владениях картезианцев, которых было много. На следующее утро, ровно в четыре часа, Уго проснулся в крестьянском доме – достаточно отдаленном от монастыря, чтобы не нарушать его покой, и отправился к мессе с братьями-мирянами и с теми, кому предстояло работать, – не давая никаких клятв и обетов, эти люди посвящали свою жизнь хлопотам картезианского монастыря.

В вине. Он разбирается в вине и виноградниках. Вот что ответил Уго после мессы келарю, ведавшему распределением работ. Он ушел на виноградники вместе с восемью мирянами, которые вдали от монахов осмеливались разговаривать и даже шутить, хотя в аскетической атмосфере, пронизывающей поля и виноградники, они все же сдерживали смех. Один из них остался на пшеничном поле. Еще пятеро – на поле ячменя, в оливковой роще и фруктовых садах. С оставшимися двумя Уго поднялся на склон горы. В мае пора было вырывать сорняки и раскапывать холодную почву.

Уго изумился, шагнув к лозе, – почва не была землистой. То был мелкий сланец, куски раздробленной породы разных размеров – а земли было очень, очень мало. Удивленный, он поднял одну из пластин.

– Мы зовем ее ликорелла, – сообщил ему один мирянин.

– Никогда не видел такой почвы, – признался Уго.

– Всего на ладонь ниже – уже горная порода, – объяснил другой.

– А как же вода? Если тут сплошные скалы, тогда откуда берется вода?

– Ее ищут корни.

– А как они прорастают? Земли-то нет, – спросил Уго. – И чем питаются растения?

– Им мало надо. Поэтому они такие маленькие, видите?

Уго кивнул. Лозы действительно были невысокими.

– Они ищут влагу в расщелинах породы. Там находят и пищу. Если растение маленькое, то корни, напротив, очень длинные – им приходится пробиваться сквозь камни и скалы, чтобы найти между ними воду.

– Что же за вино получается в таких условиях…

Усмешка, появившаяся на лице Уго, вызвала ответные улыбки.

– А ты попробуй, – предложил мирянин.

Уго помнил, что они с Маиром пробовали вино из приората, но это было так давно, что он уже не мог вызвать в памяти его вкус. Уго смотрел, как густоватая, на его взгляд, жидкость наполняет плошку. Он слегка ее покачал – цвет вина был настолько