Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз

Это противоречие впервые ярко проявилось после того, как в первые месяцы операции «Барбаросса» в плен попали миллионы красноармейцев. Как мы уже видели, вермахт первоначально решил заморить голодом целые армии превосходной рабочей силы. И все же еще в ноябре 1941 г., в условиях тупика на Восточном фронте, Гитлер принял решение об использовании советских военнопленных, причем не только в прифронтовых регионах, но и в самой Германии[1642]. В течение следующих месяцев в Германию были доставлены сотни тысяч человек, но их по-прежнему содержали в нечеловеческих условиях, что привело к массовой смертности в лагерях военнопленных в самой Германии и к дальнейшей растрате рабочей силы[1643]. Еще до назначения Заукеля военно-экономическое управление ОКБ и рейхсгруппа по промышленности сетовали Министерству продовольствия на то, что бессмысленно ввозить в страну сотни тысяч работников, чтобы морить их здесь голодом[1644]. В начале марта завод Mitteldeutsche Motorenwerke, выполнявший заказы Министерства авиации, был вынужден обозначить различие между использованием трудящихся с востока в качестве строительных рабочих и при производстве авиамоторов: «Если в случае дорожного строительства на востоке мы используем 2000 русских и в результате их неадекватного обеспечения продовольствием теряем несколько сотен русских за квартал, нехватка рабочей силы может быть восполнена за счет новых русских». С другой стороны, «На оружейном заводе просто невозможно моментально заменить человека, работающего на специальном станке, на другого работника»[1645].

Такому же противоречивому обращению, пусть и не принимавшему столь крайних форм, подвергались и гражданские «остарбайтеры», во все более значительных количествах ввозившиеся в Германию в 1942 г. В частности, это объяснялось тем, что сам успех предпринятых Заукелем мер застал врасплох местные власти страны. Летом 1942 г. в крупные промышленные центры буквально ежедневно прибывали тысячи новых работников. Было невозможно обеспечить их адекватным жильем и питанием. В разных городах и у разных нанимателей дело обстояло по-разному, но во многих случаях, и возможно, в первую очередь в тех регионах, где была сосредоточена тяжелая промышленность, сложилась ужасающая ситуация. В декабре 1942 г. следственная комиссия Восточного министерства и Wistab Ost обследовала лагеря «остарбайтеров» по всему Руру и составила отчет, пронизанный ощущением шока. Особо угнетающее впечатление на комиссию произвел лагерь, находившийся в ведении Bochumer Verein, входившего в состав треста Vestag, где она увидела «неизгладимую» «картину горя и лишений»[1646]. «Несентиментальные» чиновники, имевшие обширный опыт работы на востоке, обычно такими словами не разбрасывались. Кроме того, подобные описания подтверждались и поведением самих «остарбайтеров». Англо-американскую публику на протяжении

десятилетий потчевали историями о смелых побегах пленных британских и американских летчиков и солдат. Однако начиная с 1942 г. их многократно превосходили в численности беглые советские военнопленные и «остарбайтеры». С апреля по июль 1942 г. число советских беглецов выросло с 2059 до 22603. В августе 1942 г. гестапо прогнозировало, что в ближайшие месяцы ему придется иметь дело еще с 30 тыс. побегов. По утверждениям гестапо, из 42714 иностранных работников, в апреле – июле 1942 г. числившихся в побеге, было поймано 34457[1647]. Но с учетом таких цифр было явно непрактично обходиться традиционными полицейскими методами. В сентябре 1942 г. сам шеф гестапо, группенфюрер С С Генрих Мюллер, лично взял на себя контроль над работниками с востока. Вместо того чтобы объявлять в розыск десятки тысяч отдельных беглецов, он создал новую всеобъемлющую систему полицейских застав на всех главных дорогах, железнодорожных станциях и в городах страны[1648].

К осени 1942 г. по причине ситуации, наблюдавшейся в лагерях, десятки тысяч полумертвых «остарбайтеров» пришлось отправить обратно на восток в кошмарных условиях. В сентябре один из эшелонов описывался в таких апокалиптических выражениях: «Возвращающийся поезд вез мертвых пассажиров. Женщины, ехавшие на этом поезде, рожали в пути детей, которых на ходу выбрасывали из открытого окна. В том же вагоне находились люди, больные туберкулезом и венерическими болезнями. Умирающие лежали в товарных вагонах, где не было даже соломы, и одного из умерших выбросили на насыпь»[1649]. Несомненно, что этому описанию свойственна эпическая библейская тональность, что-то можно объяснить художественным преувеличением. Однако ряд донесений подтверждает заявление о том, что трупы истощенных «остарбайтеров» выбрасывали из вагонов на железнодорожные пути[1650], не говоря уже о том, что эшелоны с «остарбайтерами», лишенные элементарных санитарно-бытовых удобств, сплошь и рядом часами простаивали на запасных путях, прямо на глазах у обычных пассажиров-немцев. Вскоре благодаря изустной передаче и письмам, отправлявшимся на родину, широкое распространение получили слухи о том, какое обращение ожидает «остарбайтеров» в Германии. Не удивительно, что в сентябре 1942 г. начальство украинских лагерей для иностранных рабочих сообщало о «Transportangstpsychosen» (психозе страха перед транспортом). К концу лета поток рабочих-добровольцев совершенно иссяк, что, в свою очередь, привело к эскалации насилия со стороны агентов Заукеля, принимавшей самые крайние формы[1651].